Корейский Гамлет, или «Пусть едят пирожные!»

Примерно в полудюжине корейских фильмов и сериалов про конец XV — начало XVI веков мелькает такой, как правило, эпизодический персонаж, как Ли Хён, князь (или принц) Чеан (이현 제안대군, 1466 – 1525). Обычно — в виде праздного, глуповатого, ленивого, добродушного королевича, часто — любителя искусств. Появляется он в фильмах (или кусках сериалов), посвящённых недоброй памяти государю Ёнсан-гуну (прав. в 1495—1506 гг.), поскольку Чеан известен тем, что именно он сосватал Ёнсану его будущую наложницу, «роковую женщину» Чан Ноксу, также успевшую заработать очень скверную славу и убитую вместе с Ёнсаном и с другими его сподвижниками. А вот Чеан тогда уцелел и ещё почти двадцать лет прожил.

Исключением был сериал «Королева Инсу»: там Чеан — человек умный, расчётливый, мстительный, один из злых гениев Ёнсана, искусно стравливающий короля с его родичами. Но это — именно исключение.

А кем и каким был князь Чеан на самом деле? И почему на экране его показывают так, а не иначе?

Вообще-то Чеан должен был стать законным наследником престола после смерти своего отца, короля Еджона — пусть тот и процарствовал меньше года, но отец Чеанова главного соперника (и победителя) в состязании за трон, будущего короля Сонджона, вообще на троне побывать не успел. Оба «великих князя»  были ещё малолетними, тягались в основном их матери и прочие родичи. Мать Чеана уступила власть — судя по всему, в обмен на то, что её с детьми (там ещё дочка была) не тронут. Полагаться на подобные обещания было опасно — после смерти Сэджона Великого королевская семья Чосона очень увлеклась самоистре​**ением (а вот не стоило мудрому Сэджону заводить двадцать пять детей…); но в данном случае, похоже, сработало. Чеан, его матушка и сестра благополучно пережили Сонджона, а сам Чеан — и следующего короля, Ёнсана, и ещё долго жил при Чунджоне (том, который правит в дорамах «Жемчужина дворца» и «Чосонский беглец»). У самого Чеана детей не было, но запомнить его запомнили. Вот подборка анекдотов про князя Чеана из книги О Сукквона «Разные записи в духе пхэгван» («Пхэгван чапки», XVI-XVII вв.; здесь и далее переводы Д.Елисеева):

«Великий князь Чеан, сын вана Ечжона, был очень глуп. Как-то сидел он у своих ворот и увидел нищего, который просил проса.

— У него нет проса, — сказал Чеан своему слуге, — но ведь он мог бы поесть медовых блинчиков!

По его словам выходило, будто у нищего есть все, кроме проса.

Опять же он оскандалился однажды с женщиной. Это получилось оттого, что за всю жизнь он так и не познал человеческого дао. Сонмё, сетуя на то, что у Ечжона не будет потомков, как-то сказал:

— Если бы кто-нибудь помог Чеану познать человеческое дао, то он заслужил бы большой награды!

Одна фрейлина решила попытаться и отправилась к Чеану в дом. В полночь, когда Чеан крепко уснул, она сумела сделать так, что они соединились. Но тут Чеан вдруг проснулся, вскочил с испуганными воплями и принялся тщательно обмываться. При этом он кричал, что его осквернили.

А в годы Чжэн-дэ [1506-1521] ведомством Саныйвон был введен для ношения государем пояс, украшенный пластинками из рога носорога. Пояс был изумительно красив, и Чеан, присутствуя однажды на приеме во дворце вана, надел пояс себе на талию.

— Очень прошу пожаловать этот пояс мне! — взмолился он после приема.

Чунмё [он же государь Чунджон] рассмеялся и пожаловал.

Кое-кто может сказать: неправда, мол, что Чеан был глупцом. Но если слывешь умным и добродетельным только потому, что происходишь из государева рода, то — хоть и говорили в древности, что человек всегда старается скрыть свои недостатки, — слава твоя долговечной не будет.

Что же касается отношений между мужчиной и женщиной, то они — от природы. Нельзя подавлять это человеческое чувство. И если кто-то не сближается с женщиной, считая это страшным грехом, то разве он не настоящий дурак?»

В общем, слава вполне однозначная. И если анекдот в духе «пусть едят пирожные!» (за пару сот лет до Марии-Антуанетты) подчёркивает именно наивность и глупость и мог бы быть приклеен ко многим недалёким знатным особам, то с двумя другими сложнее.

История про пояс — особенно выразительна: в общем-то, речь идёт о регалии, сопоставимой с королевской мантией, державой или скипетром в западных культурах, о вещи, которую не то что носить, но и трогать не имел права никто кроме государя (и государевых камердинеров, конечно). На неё — просто потому, что штука красивая — посягает государев родич, по справдливости имеющий и на этот пояс, и на трон, и на корону никак не меньше прав, чем его троюродный племянник Чунджон. И у родича репутация такого милого чудака (или такого шута), что его не обвиняют за это в измене, а смеются и дарят ему пояс.

Что до отношений Чеана с женщинами, тут тоже любопытно. О Суккван составлял свой сборник почти через сто лет — но и современник Чеана Сон Хён (1439-1504) в своих «Гроздьях рассказов Ёнчже» («Ёнчже чхонхва») называет его в числе «трёх женоненавистников наших дней»:

«Так, князь Чеан питает неодолимое отвращение к женской природе.

— Женщина грязна, — всегда говорит он, — ее и близко-то к себе подпускать невозможно! — И никогда с женщинами даже рядом не садится.»

У обоих авторов это — пример редкой глупости или даже сумасшествия (двое других женоненавистников у Сон Хёна — уже откровенные безумцы). С другой стороны, если посмотреть на судьбы большинства женщин, с которыми связывались родичи Чеана, и на то, до чего эти женщины и эти короли и князья друг друга довели — удивляться особо не приходится… И что дети его, буде такие родятся, окажутся вновь в числе притязателей на престол и, скорее всего, их перережут и перетравят, у Чеана были все основания ожидать.

Поэтому у меня сильное подозрение, что Чеан не был ни дураком, ни безумцем — а много лет притворялся таковым. И своего добился: всерьёз его не принимали, угрозой не считали, даже когда он посягал на королевскую регалию, пережил он почти всех современников и три большие придворные чистки невредимым. И вполне мог если не плести интриги, как в «Королеве Инсу» (где он, собственно, и дураком не прикидывается — просто человеком легкомысленным, и то не со всеми), то искренне злорадствовать, наблюдая, как пожирают друг друга родичи, отобравшие у него права на престол, и их многочисленные сподвижники.

Кстати, пример у князя Чеана был: примерно сотней лет раньше Чо Унхыль (1331—1404), последний, кажется, или предпоследний главный министр державы Корё, «притворился сумасшедшим. Тогда в стране назревала смута, и Унхыль хотел избежать беды». Смута эта закончилась падением Корё, истреблением всего тогдашнего королевского рода, вплоть до однофамильцев-простолюдинов, и большинства высших чиновников— а Чо Унхыль уцелел и мирно умер от старости. А до того он и слепым притворялся, ещё не на столь высокой должности и во время одной из предыдущих чисток — а когда стало можно, внезапно прозрел…