Трижды воскресшие

Немногие наверное слышали название деревушки Тель Халаф, расположенной в сирийском Курдистане, в паре сотен метров от железной дороги, разделяющей Сирию и Турцию. А между тем, там находится один из интереснейших археологических памятников, уходящий своими корнями в незапамятные до-шумерские времена. При этом история тысячелетних находок из Тель Халафа оказывается тесно связанный и c относительно недавним прошлым, и с современностью.

Своим открытием Тель Халаф обязан одному из самых амбициозных германских проектов рубежа XIX-XX веков — прокладке Багдадской железной дороги. Она была призвана соединить Берлин и Багдад, а в перспективе выйти к Персидскому заливу, обеспечив Германской империи прорыв на восток в обход морских путей, контролируемых англичанами. Османская империя, по территории которой должна была пройти дорога, соглашалась отдать 20-километровую зону вдоль всего пути в концессию Германии вместе с ископаемыми, которые там имеются или будут найдены. Поэтому маршрут дороги выбирали отнюдь не кратчайшим, а наиболее экономически и стратегически выгодным для немцев, что вызывало большие опасения у Британии.

В 1899 году директор Дойче Банка, основного финансиста проекта Багдадской дороги, обратился к немецкому дипломату и знатоку востока Максу фон Оппенгейму с просьбой оценить на местности маршрут дороги между сирийским Алеппо и нефтеносным иракским Мосулом (и Сирия, и Ирак входили тогда в состав Османской империи и управлялись турками). Поскольку немцы пытались представить свой проект как чисто коммерческое предприятие, то германский МИД, опасаясь трений с Британией, не разрешил Оппенгейму возглавить миссию официально, и тот отправился в экспедицию как «индивидуальный путешественник».

Здесь нужно остановиться на личности этого неординарного и неоднозначного человека, с чьим именем связано открытие Тель Халафа и его современная история. Три особенности определяли судьбу барона Макса фон Оппенгейма: его отец был очень богатым банкиром, сам Макс был наполовину евреем, и он обожал Восток. Еврейская кровь закрывала Оппенгейму путь к высоким дипломатическим должностям, богатство делало его независимым, а любовь к Востоку и древностям в конце концов принесла ему заслуженную славу.

С 1896 года Макс фон Оппенгейм числился немецким атташе в Каире, но был скорее «белой вороной», чем кадровым посольским работником. В отличие от других дипломатов, он поселился в арабском квартале, часто носил восточную одежду, изучал арабский язык и религиозную литературу в каирской мечети. В путешествиях он жил как кочевник, общался с шейхами и вождями племен на их родном языке и даже имел свой гарем.

Во время приближения экспедиции Оппенгейма к городку Рас-эль-Айну, будущей железнодорожной станции Багдадской дороги (см. карту выше), кочевавшие в окрестностях бедуины рассказали путешественнику о страшных каменных идолах, найденных местными жителями-чеченцами на расположенном неподалеку от Рас-эль-Айна холме. Будучи любителем археологии, Оппенгейм сумел упросить чеченского старосту показать ему место, называемое Тель Халаф («холм уснувшего города»). Там он сразу наткнулся на необычные изваяния и рельефы.

У Оппенгейма было совсем немного времени на осмотр Тель Халафа — через три дня экспедиция должна была двигаться дальше. Он раскопал несколько статуй, сфотографировал их, а потом вновь засыпал землей и продолжил свой маршрут. По возвращении, Оппенгейм опубликовал статью в Журнале берлинского географического общества, где рассказал о своих находках. Также он получил разрешение на раскопки в Тель Халафе у директора Османских музеев Хамди Бея, который был известным турецким археологом.

И тут возникает странность, которую большинство источников обходят молчанием: следующую экспедицию в район Тель Халафа Оппенгейм предпринял только десять лет спустя. Почему? Мне представляется, что в первую очередь Макс фон Оппенгейм желал активно служить Рейху и Кайзеру, и только во вторую — стать археологом-любителем. С 1900 по 1910 год Оппенгейм-дипломат пишет более 500 донесений в германский МИД, в которых предлагает различные планы расширения немецкого влияния на Востоке. Главной идеей, которую он продвигает, становится использование исламского фактора на территориях, подконтрольных Британии — основного соперника Германии. Оппенгейм призывает организовать там священную войну — джихад — и тем самым ослабить Британскую империю изнутри. Но в 1900е годы время осуществления этого замысла еще не наступило, и донесения Оппенгейма хотя и читаются, но кладутся в МИДе под сукно и остаются без ответа.

Британцы начинают возмущаться деятельностью «немецкого шейха», его даже называют «главным шпионом Кайзера» (возможно, сам Оппенгейм был бы рад, если бы это оказалось правдой), и в результате германский МИД высказывает Оппенгейму неудовольствие его работой. В это же время турки сообщают, что срок разрешения на раскопки в Тель Халафе истекает, а немецкие археологи направляют Оппенгейму письмо, в котором призывают вернуться к исследованию его необычных находок. И Оппенгейм принимает решение, круто повернувшее его дальнейшую судьбу: в 1910 году он уходит с дипломатической службы и начинает готовить большую экспедицию для раскопок в Тель Халафе.

Вторая экспедиция к Тель Халафу началась в 1911 году и была прекрасно организована. Оппенгейм пригласил профессиональных археологов, раскапывавших до этого Вавилон, с ним ехали инженеры, два архитектора, фотографы, врач. Караван из почти тысячи верблюдов вез запасы провизии, строительные материалы для лагеря и даже раскладную железную дорогу с 800-ми метрами рельсов. Финансировал экспедицию банковский дом Оппенгеймов (а фактически — отец Макса), она обошлась в 800 тысяч тогдашних марок, что составляет около 10 миллионов долларов в современном эквиваленте. Раскопки проводились весьма профессионально и тщательно документировались.

Почти у самой поверхности археологи обнаружили каменных сфинксов, львов и рельефные базальтовые панели. Эти скульптуры и рельефы когда-то украшали дворец, построенный давным-давно загадочным арамейским царем по имени Капара.

Что за культуру открыл Оппенгейм? Большинство монументальных находок в Тель Халафе датируются X-IX веками до нашей эры, когда в этих местах находилось арамейское царство Бит-Бахиани. Арамеи были древним семитским народом, ведущим преимущественно кочевой образ жизни. Их племена были широко расселены по передней Азии на территориях между хеттской Анатолией на севере, Ассирией на юге и средиземноморскими народами на западе. Арамеи никогда не имели своего единого государства — для этого они были слишком разобщены. Но когда в XI-X веках до н.э. из-за распада Хеттского царства и ослабления Ассирийской империи в регионе возник вакуум силы, то началась настоящая арамейская экспансия и возникло сразу несколько арамейских государств, одним из которых было царство Бит-Бахиани.

Столицей Бит-Бахиани стал город под названием Гузана, через тридцать веков превратившийся в пустынный Тель Халаф. Этот древний город, возникший еще до арамеев, находился рядом с притоком Евфрата, следуя по которому можно было доплыть до Индийского океана. Как предполагают, главным источником богатства города являлась торговля, в частности резными изделиями из бивней месопотамских слонов. Гузана состояла из верхнего города-цитадели на холме и нижнего города размером примерно 600 на 1000 метров. На холме располагались дворцы и другие официальные здания. Наиболее значимыми оказались так называемый Западный храм-дворец (святилище) и Северо-восточный дворец царя Капары, впоследствии служивший резиденцией ассирийских правителей.

Феликс Лангенеггер. Храм-дворец в Тель Халафе, вид с северо-востока, 1950. Лангенеггер был основным профессиональным археологом в экспедиции Оппенгейма.

Царь Капара построил храм-дворец в нео-хеттском стиле с богатым убранством в виде изваяний и рельефных ортостатов. Это одно из первых дошедших до нас сооружений в стиле «бит-хилани» (дом с галереей) — прямоугольной в плане постройки, со входом с продольной стороны, оформленным в виде охраняемого башнями портика. Колонны портика поддерживали балкон-галерею, между ними был проход во внутренние помещения святилища. Статуи портика были весьма впечатляющими. Между двумя сфинксами были помещены три огромных изваяния главных местных божеств: бога грома Тешуба, богини-матери Хепет и их сына — бога Солнца. Они стояли на покрытых рельефами кубах, водруженных на спинах их священных животных — быка и двух львов.

Массивные головы животных с яркими инкрустированными глазами заслоняли от зрителя кубические постаменты, зато фигуры богов были видны полностью. На головах божеств высились конусообразные тиары, которые служили опорами для балок перекрытия.

Изваяния, высеченные из огромных черно-серых базальтовых блоков, должны были производить сильное впечатление монументальностью своих форм, выделяясь на фоне обмазанных охрой стен. Глаза статуй с большими белками наверняка вселяли в посетителей священный трепет.

Перед портиком святилища находился навес, под которым стоял алтарь, облицованный глазурованными кирпичами и двухметровое изваяние грифа — птицы, ассоциировавшейся у арамеев с солнцем.

Оппенгейм раскапывал не только Западный храм-дворец, но и другие объекты Гузаны. Одной из самых впечатляющих находок экспедиции оказалось изваяние «сидящей богини», которая стала любимицей Оппенгейма, он даже называл ее «моя Венера». Ее нашли в углублении террасы, которой цитадель Гузаны выходила к нижнему городу, скорее всего она была связана с погребальным культом.

Процветание Бит-Бахиани как государства продолжалось недолго — всего два столетия. В начале IX века вновь окрепшие ассирийцы завоевали это арамейское царство, и в 808 году до нашей эры Гузана и ее окрестности были превращены в провинцию Ассирийской империи. Местом ассирийского губернатора стал бывший дворец Капары в восточной части цитадели, а Западный храм-дворец был сожжен.

По иронии судьбы, конец арамейской политической независимости стал началом эры распространения арамейского языка. Отчасти это произошло благодаря ассирийцам, которые переселяли большие группы людей из покоренных стран на свои территории. Также буквенная арамейская письменность была значительно более простой чем клинопись, вследствие чего арамейский язык всё глубже проникал в Месопотамию, постепенно став языком международного общения для всего ближневосточного региона и использовался в этой роли несколько веков, вплоть до времен Иисуса Христа.

Раскопки Тель Халафа активно велись три года — с 1911 по 1913 год. Оппенгейм собирался продолжать их и в сезоне 1914 года, но… Как говорят, бывших разведчиков не бывает, и когда в воздухе запахло войной, германскому правительству стали хороши все средства, лишь бы чинить препятствия британцам. Об идее Оппенгейма-дипломата (или агента?) по разжиганию религиозной войны на территории противника вспомнили и пригласили автора взяться за ее практическую реализацию. В одночасье Оппенгейм превратился из отставного советника посольства в восточного стратега германского кайзера. Археология вновь оказалась на вторых ролях после политики.

Но к счастью для археологии, немецкая аккуратность заставила хорошо законсервировать результаты раскопок в Тель-Халафе и, что оказалось очень важным, сделать слепки-копии со всех главных находок — этого требовал турецкий закон о раскопках, принятый в конце XIX века. Боги Тель Халафа остались ждать своей судьбы в том месте, где были обнаружены.

С 1914 года главной миссией Оппенгейма стала организация мусульманского антиколониального движения от Египта и до Индии. Пожар религиозной войны, по расчётам кайзера, мог бы связать большое число сил Британской Империи на Востоке, снизив, таким образом, напряжение «окопной войны» в Европе. Оппенгейм основал агитационный журнал «Эль-Джихад», чтобы побудить арабов вести священную войну против британцев, французов и русских. Он лично пропагандировал джихад против «неверных колониалистов» в Африке и Азии, проехал по Сирии, Палестине, путешествовал по Синайскому полуострову и по северо-западу Аравийского полуострова, встречался с турецким султаном. Ему даже дали прозвище «Абу Джихад» (отец Джихада).

Слева-направо: Кайзер Вильгельм II, Император Франц-Иосиф, Султан Мехмед V.

Турецкий султан Мехмед V, формальный глава тогдашнего мусульманского мира, действительно объявил о начале джихада в ноябре 1914 года, после вступления Османской империи в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии. Однако у арабов Ближнего востока был свой религиозный лидер — шериф (хранитель святилищ) Мекки и Медины Хусейн-бен-Али, и без его решения никто воевать не хотел. В результате основной удар османского джихада, тесно переплетенного с соображения внутренней безопасности и турецким национализмом, пришелся на христианское население Османской империи: армян, греков, ассирийцев...

В борьбе за разжигание джихада Оппенгейм пытался привлечь шерифа Хусейна на свою сторону, но тот повел двойную игру. Он начал переговоры и с британцами, которые следовали точно такой же стратегии, что и немцы: чтобы ослабить немецко-турецкий союз, они хотели поднять восстание арабов против турок, под чьим игом арабы находились уже несколько веков. В случае победы, британцы обещали арабам создание единого государства на территории Сирии, Ирака и Аравийского полуострова (конечно же, обещания этого они не сдержали).

Противником Оппенгейма в борьбе за организацию арабского восстания был английский агент Томас Эдвард Лоуренс («Лоуренс Аравийский»), который лично знал Оппенгейма и, также как тот, имел прикрытие путешественника и археолога-любителя. В шпионско-дипломатической игре Лоуренс начисто переиграл Оппенгейма: продвигаемые им идеи национального освобождения и создания арабского халифата оказались для шерифа Хусейна убедительнее, чем пан-исламские лозунги Оппенгейма. В 1916 году арабы восстали против турок и к 1918 году изгнали их из Сирии и Месопотамии. Германо-австро-турецкий альянс потерпел поражение и в Европе, и в Азии.

После политического фиаско Оппенгейму ничего не оставалось делать, как вернуться ко своей второй любви — археологии. Однако путь в Сирию, на территории которой оказался Тель Халаф, был ему закрыт, поскольку теперь ею управляли его недавние противники французы. Только в 1927 году, после того как Германию приняли в Лигу наций, Оппенгейм смог добиться разрешения французской администрации на продолжение раскопок в Тель Халафе.

По прибытии в Сирию Оппенгейм обнаружил, что прокатившаяся война нанесла серьезный ущерб и лагерю, и археологическим находкам. К счастью, большую часть повреждений смогли восстановить по сохранившимся гипсовым копиям. Будучи искусным переговорщиком, Оппенгейм сумел добиться щедрого разделения своих находок с французскими властями. Его доля составила около двух третей от общего числа обнаруженных предметов, некоторую часть забрали себе французы, а остальное осталось в Сирии и положило начало коллекции Национального музея в Алеппо.

Портик дворца из Тель Халафа. Вход в Национальный музей, Алеппо, Сирия, 2010 год

В 1929 году Опппенгейм начал новые раскопки в Тель Халафе, всё больше углубляясь в недра холма. Здесь его ждали находки, которые хотя и были внешне менее выразительны, чем статуи дворцов Гузаны, но для археологии имели даже более важное значение.

Были обнаружены амулеты с изображениями быков и баранов, глиняные фигурки сидящих женщин, керамическая посуда характерной яйцевидной формы. И все эти находки датировались концом VI — V тысячелетиями до н.э., т.е. были чуть не втрое старше, чем предметы, относящиеся ко временам арамеев (и почти вдвое древнее египетских пирамид). Оказалось, что Макс фон Оппенгейм нашел в Тель Халафе остатки одной из древнейших земледельческих культур человечества. Так Оппенгейм взял у Лоуренса убедительный реванш на ниве археологии после своего поражения в сфере политики.

После открытия Оппенгейма термин «халафская культура» прочно вошел во все научные труды и учебники. Ее следы встречают от верховьев Евфрата до гор Тавра. Создателями Халафской культуры были, вероятно, пришельцы с севера, родина которых находилась в турецкой части Месопотамии или на Армянском нагорье. Они были земледельцами, выращивали пшеницу, ячмень, лен. Рисунки на халафских сосудах свидетельствуют о высоком развитии ткачества. Возможно, халафцами были одомашнены козы и овцы. Торговые связи халафцев были необыкновенно широкими и хорошо организованными, они простирались от Персидского залива до Средиземного моря; ни одна культура до этого не осуществляла столь широкой торговой деятельности. Халафская культура просуществовала более полутора тысяч лет и исчезла (или была уничтожена) около 4400-4300 гг. до н.э. в результате вторжения с юга предков шумеров.

В 1929 году Оппенгейм перевез археологические находки из Тель Халафа в Алеппо по уже функционировавшей Багдадской железной дороге, ставшей границей между Турцией и Сирией. Оттуда принадлежавшая ему часть коллекции отправилась в Берлин. Оппенгейм хотел чтобы его экспонаты были выставлены в Пергамском музее, который тогда как раз открывался после реконструкции, но стороны не смогли согласовать финансовых условий. И тогда археолог решил открыть собственный музей целиком посвященный Тель Халафу. Это произошло 15 июля 1930 года в день 70-летия Оппенгейма.

Музей был открыт в здании заброшенного литейного цеха в промышленной зоне района Шарлоттенбург, но несмотря на это пользовался большой популярностью и наплыв посетителей в 30-е годы был огромным. Оппенгейм предложил новаторскую для того времени концепцию экспозиции: прежде во всех музеях экспонаты были представлены поодиночке, и связь между ними не пояснялась зрителю, в музее же Тель Халафа статуи были расположены так, что посетитель как бы погружался в атмосферу минувшей эпохи. Над организацией экспозиции активно работал русский скульптор и художник Игорь Якимов, также участник восточных археологических экспедиций барона.

После прихода к власти нацистов в 1933 году полу-еврейское происхождение Оппенгейма стало потенциальной угрозой. Он как мог пытался защитить свое наследие. В своей речи перед нацистскими чиновниками он зашел так далеко, что приписал статуи Тель-Халафа «арийской» культуре, после чего даже получил определенную поддержку от тогдашнего правительства. Оппенгейм написал меморандум о ближневосточной стратегической политике Германии, вспомнив свои идеи двадцатилетней давности, и в 1939 году снова отправился в Сирию (поездку финансировал Геринг), однако французские власти отказали Оппенгейму в разрешении на раскопки и ему пришлось уехать.

В ноябре 1943 произошла катастрофа. Во время бомбардировки Берлина британской авиацией в здание музея попала зажигательная фосфорная бомба. Возник большой пожар, в котором вспыхнула просмолённая крыша бывшего цеха и доски пола, пропитанные маслом. Всё, что могло гореть, сгорело. Базальтовые статуи раскалились, и когда огонь начали тушить холодной водой их начало разрывать на части. За одну ночь музей Тель Халаф превратился в бесформенную груду обломков на пепелище...

Район музея до и после бомбардировок осени 1943 года (музей обведен белым пунктиром)

По просьбе Оппенгейма, который уехал от бомбежек в Дрезден, директор музея Передней Азии собрал и упаковал обломки статуй в ящики и складировал их в подвале музея. Так останки богов Тель Халафа попали на Музейный остров Берлина, где затем пролежали пятьдесят лет. Если бы Оппенгейм согласился на условия музея раньше, то катастрофы скорее всего удалось бы избежать, поскольку Музейный остров не подвергался таким жестоким бомбардировкам англичан и американцев, как другие районы города.

В 1993 году ящики с обломками обнаружили при очередной инвентаризации, и в 2001 году возник проект восстановления статуй Тель Халафа, который взялись финансировать банковский дом Оппенгейм и Фонд Прусского культурного наследия. Работа предстояла фантастически трудная: перед реставраторами оказалось 27 тысяч кусков базальтового щебня, разложенных на огромных сортировочных столах.

Трудно представить, как реставраторам удалось справиться со своей задачей, но почти тридцать скульптур действительно были собраны заново. На это ушло девять лет кропотливой работы. Впервые восстановленные статуи показали публике в 2011 году на большой выставке в Пергамском музее Берлина. Сейчас их можно увидеть в Лувре, на выставке «Забытые царства», где я сделал большинство нижеследующих фотографий.

Как видно, многих кусков в статуях не хватает (у реставраторов осталось более 2000 неидентифицированных обломков) и эти места заполнены цементом.

Эта статуя собрана из более чем 1000 кусков, при этом использован только клей и цемент, никакого дополнительного металлического крепежа или арматуры не применялось.

Рельеф со львом (сверху — снимок неповрежденного рельефа, сделанный фон Оппенгеймом)

Сидящая пара. Погребальная скульптура из Гузаны. Эта статуя сохранилась лучше всех остальных.

Восстановление статуй было бы гораздо более трудным (если вообще возможным), не останься в Национальном музее Алеппо копий и частично оригиналов археологических находок Оппенгейма. К счастью, берлинская реставрация делалась до того времени, как в Сирии началась гражданская война, а затем вторжение ИГИЛ. Во время войны контакты музеев были невозможны: Алеппо оказался в центре жестоких и кровопролитных боев. К 2015 году линия фронта проходила в каких-то трех сотнях метров от здания Национального музея. «Аналитики» предрекали падение Алеппо в течение считанных дней...

Террористы обстреливали музей и зданию был причинен серьезный ущерб. Большинство экспонатов спрятали в хранилище, но с халафским портиком, который теперь служил входом в музей и был последней сохранившейся копией, сделать это было невозможно. Его обложили мешками с песком и обшили досками, чтобы предохранить от осколков, но никто не знал, поможет ли это при более серьезных попаданиях.

После освобождения Алеппо и разбора завалов оказалось, что портик выстоял и его статуи не пострадали. Сейчас Музей Алеппо готовится открыть свои двери для посетителей.

Наверное, боги Тель Халафа действительно бессмертны...

Использованные источники:

Многое осталось за рамками этой записи, особенно из относительно недавней истории Тель Халафа

— о бедуинах, помогавших Оппенгейму в раскопках;

— о чеченцах, переселенных сюда из России после Кавказских войн;

— об армянах, сложивших здесь свои головы во время геноцида;

— о курдах, разделенных железной дорогой на две страны;

— о гражданской войне и борьбе с джихадистами в этих местах;

— о немецких археологах, продолжающих раскопки в Тель Халафе...

.