Там, где боги творят волшебства.

— Вон он сидит у лодки. Ты только посмотри какой красивый юноша. – Донёсся юный голосок из паланкина, который держали сильные руки рабов.

Молоденькая богато одетая римлянка приказала остановиться слугам у обрыва и указала пальцем вниз к берегу, показывая на одинокого человека своей подруге.

Девушка с любопытством посмотрела вниз и с удивлением произнесла:

— Этот вот тот нищий рыбак? И что ты в нём нашла? Всего лишь какой-то оборванец, или может быть беглый раб?

— Ты что? — Тут же возразила ей подруга. – Никакой он не беглый раб. Прибился в наших краях и живёт тут вот уже месяц. Он совершенно одинокий, и ни с кем не водит дружбу.

— Тоже нашла о ком вздыхать. Что у него есть за душой кроме своей молодости?

— Его красота. Он как дикий и никем не прирученный лев сам по себе, но вскоре он будет мурлыкать у моих ног, как котёнок. – Многозначительно посмотрела девушка на свою подругу и рассмеялась.

— Элиэна! Ты не до оцениваешь себя. Ты ведь достойна лучшего, а сама влюбляешься в первого попавшего нищего. Ну что ему лежать у твоих ног? Ты дочь знатных римлян и твоё имя созвучно с солнцем. Он будет тотчас же сражён, и падёт ниц перед тобой. Это ведь так просто!

— Вот именно ничего не стоит, но это мой каприз. Он не просто падёт! Он рухнет в ноги солнцу! — Рассмеялась громко Элиена.

— Ну тогда я спокойна за тебя, а то я полагала ты влюбилась в этого бродягу. Что ж, как ты собираешься привлечь его внимание? Не будешь ведь ты подходить к нему сама?

— Ну конечно же нет. Слуга купит у него свежий улов и попросит принести в наш дом. Всё просто. И вот тогда он увидит меня и воспылает любовью.

Но Элиена была не искренна.

Этот юноша не был мечтой избалованной девчонки. Она поняла, что влюбилась в него без остатка. Но разве могла девушка из благородной семьи — вот так показать свои чувства подруге, которая бы только подняла на смех её не простое увлечение и поделилась бы этой новостью со всеми подругами из знатных семей?

Нет, пусть знает, что это всего лишь каприз Элиены-солнце!

В тот день, когда нищий рыбак переступил порог знатного дома со скромным уловом – его приняли довольно радушно и положили на ладонь куда больше, чем стоила вся его рыба, а потом показали дорогу как покинуть дом, однако вместо этого он попал в салон, в котором проходили пышные празднества …

Молодой человек с безразличием продвигался шаг за шагом сквозь веселящихся и уже хмельных гостей, которые даже не замечали того, что среди утончённого общества появилась не их ровня.

Наконец он приблизился к толпе молоденьких богатых хихикающих патрицианок и едва они заметили его присутствие тут же притихли и бесстыдно стали разглядывать его с ног до головы. Тёмная и старенькая тога, убогие сандалии на ногах составляли всю одежду прекрасного высокого и хорошо сложенного юноши.

Всего лишь раз взглянув на него можно было утверждать, что уже никто не замечал на нём нищих облечений и любовался только его неподражаемой и чистой красотой.

В глазах девушек появилась симпатия, никто уже не желал посмеяться над ним, а у каждой теперь было на уме лишь одно – как сделать хотя бы шаг на встречу к нему, чтобы быть чуточку ближе. Но как они могли переступить через свою гордость? Это была несбыточная мечта ни для одной из них.

— Теперь я понимаю твой каприз, моя дорогая Элиена! Он и в правду уж очень хорош собой. – Пролепетала взволнованно Виктория.

Однако девушка уже очень сомневалась, что он подойдёт к ней, и падёт к её ногам, даже если она будет и трижды называть себя солнцем. Он не был тем, кто способен очутиться в ногах женщины. Этот незнакомец был из тех, у которого в ногах могла оказаться женщина, и никак иначе.

Элиена только закрыла глаза от нахлынувшего волнения и позора. А ведь она безудержно хвасталась перед Викторией, что победить его будет так просто.

Теперь же в этом сомневалась и сама Виктория.

Но боги таки решили разыграть сегодня свой собственный спектакль. Незнакомец заметил в толпе девушку-солнце и подойдя к ней опустился на одно колено, прислонил к алым губам подол её длинного платья и страстно взглянул в её глаза полные изумления.

Девушки ахнули! Ничего подобного они и не надеялись увидеть, а тут…

Он поднялся на ноги и ещё раз посмотрев на неё в упор покинул салон, ни разу больше не оглянувшись.

С тех пор его никто и нигде не видел.

Элиена искала его повсюду, но безуспешно. Лодка больше не причаливала к тому берегу у обрыва, и никто не встречал впредь молодого красивого рыбака.

Девушка больше не радовалась ничему и избегала подруг – отныне грусть была её подругой и одиночество.

Так проходил день за днём, пока однажды её паланкин внезапно не остановился на пол пути. Элиена тут же выглянула наружу – по дороге, ведущей к мору вдруг вырос храм. Испуганные слуги смотрели растерянно на откуда не возьмись взявшееся строение и не могли понять, как такое может случиться.

Девушка пребывала в не меньшем недоумении, чем её рабы, однако решила тут же переступить порог великолепного беломраморного святилища.

Оказалось, её терпеливо ожидал… тот самый юноша, только уже богато одетый в белоснежную тогу с золотым поясом.

— Ты? Как долго я искала тебя по всюду, но не находила! Почему ты исчез? Почему не почувствовал, как страдаю я за тобой? Неужели твоё сердце ни разу не встрепенулось, когда ты вспоминал обо мне? – Тут же взмолилась несчастная Элиена.

— Но разве любовь двигала тобой, когда ты ожидала от меня преклонить перед тобой колени? Разве я не был твоим капризом? Разве не нарекла себя ты солнцем и подобно Гелиосу хотела достигнуть его на колеснице? — Юноша ласково коснулся её щеки и на её уже готовые возражения тут же приложил палец к своим губам.

— Я выполнил твои желания и тут же покинул город, но никак не думал, что также влюблюсь в тебя и расстояние между нами станет мучительным, поэтому и вернулся, чтобы открыть тебе мою тайну. Ты влюблена в бога Адониса.

Элиена растерянно захлопала глазами, и вдруг без смущения заключила в объятия юношу, который отныне будет принадлежать только лишь ей, даже если против этого восстал бы весь Олимп.

И он восстал, соединив влюблённых вместе и тут же обрушив на их головы храм, созданный всего за одну ночь.

*******************

Турция. Акчай.

Наши дни

Я очень люблю мой дом. Тут пахнет маминой выпечкой, запахом сигарет отца и всегда свежими цветами, которые каждое утро срезает моя тётя, сестра мамы.

Наше жилище стоит прямо на берегу у самого моря, название которого мне очень романтично – Эгейское. С ним я всегда вспоминаю легенду из древней Эллады, как возникло это нежное название.

Это здесь переплелось нынешнее и античное время, вокруг широколистных пальм, древних руин, бесчисленных гор, поросших оливковыми деревьями, щебетом птиц весной, голос которых не умолкает ни на секунду и где дышится даже как-то по-особенному.

Оливковый город Акчай. Маленький кусочек рая, где мне посчастливилось однажды родиться.

Спустя годы мне пришлось покинуть родные пенаты, чтобы провести пять лет за учёбой в университете в Стамбуле.

Никогда не забуду с каким нетерпением я ожидала лета, чтобы приехать сюда, чтобы попасть в мой родной дом, ощутить родные запахи, и познакомиться с новыми людьми.

Да-да. Это происходило каждое лето. Наше жилище достаточно огромное и семья приняла решение частично превратить семейное гнёздышко в пансион. Так в начале июня на пороге дома появлялись семьи со своими огромными чемоданами, которые привозили не только свои вещи, но и рассказы о собственных судьбах, о чём они повествовали в салоне за многочисленными стаканчиками чая.

Однако начало этого лета я должна была провести не в дома.

Да, у меня на это была веская причина. По крайней мере я так полагала. Позади остались годы университета и диплом инженера геолога в кармане.

И вот пришёл момент сбыться одной мечте – мой давнишний друг и сокурсник в одном лице, должен был сделать мне предложение в Греции, на одном из романтических островов, с панорамой красивого солнечного заката и морского пейзажа.

Мы условились встретиться в аэропорту. В его руках были купленные билеты, однако время шло, а он не появлялся. Я заволновалась не случилось ли что, но тут в кармане защебетал голос соловья – пришла смс-ка. Это было сообщение от Акина.

— Прости. Я с делал предложение другой в Греции. Лучше если ты об этом узнаешь от меня.

Это было как поражением молнией. Я трижды перечитала написанное и не могла поверить, что такое вообще могло существовать в природе. Он уже в Греции с другой. Но как? Кому он мог сделать предложение, если мы были все эти годы так неразлучны? Акин ни разу не давал повода его к кому-либо приревновать. Нашим отношениям завидовал весь университет, а тут такое. Может это ошибка? Возможно это какой-то розыгрыш? Как он мог вот так отдать нашу совместную мечту другой женщине без тени сожаления?

Я просто села на первое попавшееся кресло и вцепилась руками в чемодан. Так не помню сколько просидела, пока внезапно меня кто-то не потрогал осторожно рукой – это была девочка двух лет, которая подошла ко мне и протянула шоколадку. Наверное, вид у меня был слишком уж жалкий, если ребёнок выбрал именно меня как того, кого необходимо хоть чем-то порадовать. Я погладила нежно ребёнка по голове и тут же сорвалась с места, чтобы убежать куда-нибудь, дабы не показать предательские слёзы, которые уже было не остановить, при этом, напрочь забыв про чемодан.

Да, мне себя было очень жалко, возможно впервые в жизни я хотела превратиться вот в такого вот маленького человечка, как тот, кто решил сделать для меня такой благородный поступок. Я хотела, чтобы меня пожалели, крепко обняли и дали вылить всё своё отчаянье наружу, чтобы стало хотя бы легче дышать.

Обнять меня было не кому, а вот эмоции таки немного улеглись. Мои вещи никто не трогал, и на том спасибо, сегодня даже бы воришки сказали, что это не мой день.

Так я купила билет на самолёт в Акчай и мысленно сказала себе, что выбрать Грецию вместо моего родного города затея была уж слишком неудачная. Теперь же я как предатель возвращалась домой, чтобы оказаться в маминых объятьях, и очень надеялась, что стены родного дома смогут излечить меня от душевной боли.

Одно могло порадовать, что я никому не говорила о моих планах поехать с Акином в Грецию и одеть кольцо на палец. Я бы сообщила это торжественно родителям по приезду, когда прибыла бы с ним вместе…увы…

Словом, моё положение было спасено.

**************

Пробуждение было для меня ранним и тут же я вышла на пляж.

Вон старый длинный мостик, построенный когда-то моим отцом.

Сколько себя помню любила прогулки по мокрому песку босой вдоль побережья, пока все спали, когда солнце не поднималось ещё над морем.

Но теперь это было по-другому.

В голове роились тысячи мыслей почему это случилось? Что я сделала не так или так. Как он мог вот так легко отречься от меня, предпочтя другую? Голова просто раскалывалась.

Наконец я увидела камень, который омывали волны, и тут же присела на него. Безлюдное место и шум моря действовал успокаивающе. И как мне пришло в голову даже подумать променять свой родной берег на известное курортное место в какой-то там Греции? И как я на такое решилась?

Ну безусловно, из за него…..

Внезапно мне вспомнилась осень. Семья замечала конец лета по цветах в доме, ведь тётя приносила уже другие цветы, которые были характерны для этого времени года и это говорило о том, что наши гости скоро покинут пансион. А ведь море тут становиться холоднее очень быстро.

Осень всегда навевала скуку, так как город покидали почти все горожане, в которых тут свои виллы и квартиры на берегу моря. Здесь они были на лето, их было так много, что казалось даже на улицах трудно найти место для парковки автомобиля, а потом все уезжали и Акчай погружался в тишину.

Неожиданно на горизонте появился какой-то человек, который медленно прохаживался по песку, с виду напоминая скорее призрак, чем особь, прибывшую на пляж. И откуда он такой тут взялся?

По мере его приближения, это чувство у меня только усиливалось: дорогой костюм, такие же туфли, плюс сверху короткий плащ, а в руках планшет, при этом изображение его лица излучала такую надменность, что была бы уместна скорее на каком-то важном приёме нежели тут, на простом песчаном пляже. И что он здесь забыл?

Он приблизился прямо ко мне, сидящей на камне посмотрел просто поверх меня, подобно я была чем-то низшим и абсолютно незначительным.

Ужас! Да он просто испытывал пренебрежение ко всему, что его окружало и по-видимому к этому месту так же.

Он смотрел вокруг уже предвзято и в то же время с огромной долей недовольства.

И тут я взяла инициативу в свои руки:

— Простите мистер. Вы заблудились или ищите подходящий отель? Могу подсказать! – Крикнула я почему-то громко.

Незнакомец нахмурился и гневно бросил:

— Разве я просил вас помочь мне? Что за особенность местного населения тут же предлагать помощь, о которой их не спрашивают? – Презрительно хмыкнул он. – Даже в этот час невозможно избежать вашей назойливости!

— Да что же я вам такого сказала позвольте спросить? – Тут же взорвалась я. – Вижу бродит одинокий человек, да ещё в таком помпезном виде, думала, что заблудились!

В этот момент мне показалось, что в меня выстрелили пушечным ядром, и я рассыпалась на мелкие кусочки от его взгляда. Вот уж нужно иметь талант так посмотреть на человека. Не каждому дано.

— Мисс! Я вышел полюбоваться видом на море в час, когда логично предположить, что ты тут никого не встретишь! Но как вижу удачи мне в этом нет. И с вашим английским вам бы лучше не пытаться произносить даже слова! Он ужасен!

— Скажите пожалуйста! – Я не помнила, как поднялась на камень, на котором до этого сидела и теперь понимаю, как выглядело это комично, но в тот момент я чувствовала, как гнев меня не только переполнял. Да что там переполнял, я в нём просто утонула. – А вы стало быть такой весь совершенный, великолепный, неподражаемый! Да куда мне до вас? Вы ведь даже не смотрите на людей, а поверх них. Кто они для Вас? Так незначительные букашки?

— Это вы сейчас так рассержены, потому, что я не обратил на вас внимание? — Каждое едкое слово больно вонзалось в душу. – А на что я должен был обратить внимание?

Он даже не сказал на «кого»! Это даже не дерзость! За такое хотелось бы швырнуть в него то, что попалось сейчас под руку, и чтобы нашлось, то было бы брошено.

Я помню, что чуть не задохнулась от шквала эмоций, а он опять взглянул на меня с такой жалостью и никчёмностью, что теперь я развалилась не на мелкие кусочки, а превратилась в ничтожные пылинки.

Он медленно пошёл обратно, откуда пришёл, а я тут вспомнила, что меня не иначе как вчера бросили, и что вот эта «едка говорящая чопорная особь» подчеркнула, что я что-то такое эдакое не заслуживающее мужского внимание. Ах вот за что меня Аким бросил, ах значит вот чего я стою, возможно мой английский был недостаточно хорош, поэтому Акин устыдился ехать со мной в Грецию? Нет. Это уже бред. И что такое мнение этого сумасшедшего? Нет. Я просто женщина, на которую не смотрят, а смотрят над её головой. Ну что она такого себе может значит для мужчин? Ужас. Всё. Плакать. Срочно плакать и вырвать из себя вот это навалившееся понимание, что во мне что-то не так. Во мне всё так, а с английским и на курсы можно пойти. Я ведь тут на месяц, а потом буду работать. Ой ещё нужно рассмотреть предложения, которые поступили и решить, а потом уйду с головой в работу. Да. Буду много работать и усовершенствовать английский, а после пойду ещё на курсы какого-то языка. Пусть знает весь мир, что я могу больше и на много больше. Всё. Не плакать. Полегчало, утираем срочно слёзы. Теперь вперёд на встречу прекрасному будущему и работать над собой! Они ещё пожалеют, что так обошлись со мной! Вообще кто там они? Ага. Их уже двое. Акин и вот эта вот «едкая чопорная особь».

С этими мыслями я не помнила, как вернулась домой, и переступила порог салона: босая, растрёпанная, в подвёрнутых джинсах и в утраченном форме свитере, свисшем на одном плече. Точно не красавица. И тут же застыла на пол пути к стойке, к которой летом подходили наши гости, чтобы отец торжественно вручал ключи от их временных комнат. У той самой стойки стояла …. «едкая чопорная особь», пытающаяся разъяснить моему отцу, который не говорил вообще по-английски, что этот он забронировал комнату на третьем этаже с огромным балконом. Эту комнату редко кто заказывал, так как она была не дешёвой, а в будущем это стал бы уже не наш номер люкс, а собственная комната принцессы, то есть меня, хотя сейчас вид у меня был точно не королевский.

— Вот. Дочь говорит по-английски! – Тут же обрадовался отец, едва завидев меня. Теперь такая непосильная миссия спала с его плеч. Ух!

«Едкая чопорная особь» посмотрела на меня опять с тем самым пренебрежением, только теперь он даже сделал над собой усилие, скорее нечеловеческое, криво улыбнуться.

— Не думала, что вы остановились у нас. – Теперь уже я была хозяйкой положения. Да что там хозяйкой? Я была королевой самого балла! — Но полагаю мой ужасный английский не будет приятен вашему уху, поэтому предлагаю вам довольствоваться турецким.

— Вы полагаете, что я сейчас уступлю какой-то дурнушке, и буду молить её, чтобы она помогла изъясниться мне с хозяином пансиона? — Опять презрительно хмыкнул он.

— Ну что вы? Вам придётся покинуть этот отель и найти тот, где не обитают дурнушки, вроде меня, а ухоженные леди и уровень их английского будет не ниже Advanced 2.

— Ох, да у вас ещё не всё потерянно в этой жизни, раз уж вы знаете даже это? Приятно удивлён. Определённо у вас где-то есть проблески стать ещё «чем-то». – Парировал этот разрушитель веры в собственное я.

— Могу лишь повториться ещё раз. Мой дом не заслуживает на то, чтобы принимать столь высокого гостя. Если хотите закажу вам такси за счёт отеля. Не беспокойтесь, мы можем позволить себе побаловать вас, перед тем, как выпроводить с почестями восвояси… – Я подошла поближе и уже сняла трубку телефона.

— Вы напрасно трудитесь, мисс. Я выкупил все пять отельных номеров в вашем пансионе, включая номер люкс, полагаю там вытерли хотя бы пыль? Так, что хотите этого или нет вам придётся терпеть меня три недели.

— И за что же нам такое наказание? Определённо присутствие других гостей действовало бы на ваши драгоценные нервы.

— Начинаете соображать здраво, «мисс дурнушка». Если дело пойдёт так и дальше, то вы сможете дорасти в моих глазах до личности, которой можно поручить разбирать мою корреспонденцию.

— Уж лучше проспать под мостом все эти три недели, чем под одной крышей с вами! – В один момент я поняла, если дам волю большему гневу и буду срываться – его радости не будет предела, можно считать, что он меня победил.

В конце концов я положила перед ним на стойке ключи от номера и спокойно проронила:

— У нас есть лифт, стало быть свои многочисленные чемоданы вы доставите ним. Благодарить не стоит.

С этими словами я повернулась к нему спиной и пошла к маме и тёти, которые всё это время трудились на кухне и при этом внимательно наблюдали за нашей с гостем перепалкой.

— Откуда ты его знаешь? – Тут же заволновалась мать.

— Встретились на берегу сегодня утром. Он выкупил все комнаты в нашем доме. Три недели нам придётся худо. Он стоит всех наших гостей.

— Оккеш сказал, что гость прибыл очень рано. Это турист из Швейцарии. Фредерик Кронберг. – Тут же уточнила мамина сестра Михрибан.

— И что же ему готовить? – Тут же заволновалась мама. – Если он такой привередливый, то уже и не знаешь, что он и есть будет.

— Готовь то, что ты и всегда готовила. Если не понравиться – сбежит раньше времени. – Отмахнулась я. – Нечего перед ним пресмыкаться.

Я вернулась в свою комнату и тут же сбросила с себя все эти тряпки, именуемые утренней одеждой, открыла гардероб, вывалила из него всё, что у меня было и стала перебирать вещи «мисс дурнушки».

Ах ты мерзкое создание. Так у меня стало быть нет ничего положительного? Да кто ты такой, чтобы видеть во мне ничтожество? Ну погоди, найду я и у тебя изъяны, ну не можешь же ты быть само совершенство, худая, высокая и желчная особь.

Одно радовало в его присутствии в нашем доме так это то, что с ним я вот уже два часа не вспоминала о мучительном предательстве Акина. Прогресс. Возможно так захотели небеса и с ниспослали мне худшее испытание, чтобы расставание с несостоявшимся женихом не было так мучительно.

**************

До обеда было ещё два часа. Я наконец спустилась в салон и стащив со столовой стакан лимонада наконец открыла свой ноутбук, так как пришло время рассмотреть предложения о работе и что-то уже решать. И если до расставания с Акином я готова была принять предательское решение даже работать в другой стране, то теперь об этом не могло иди и речи. Вот было бы здорово, если работа была бы где-то недалеко от Акчая, однако скорее об этом можно было только мечтать.

Итак, едва я стала знакомиться с возможностями для инженера-геолога, как громкие звуки старенького рояля, находившегося в центре салона внезапно взорвали тишину.

Хорошо, что хоть умели играть на инструменте. Играли долго. Оканчивали одно произведение, и начинали другое… за роялем была та самая «дерзкая чопорная особь» и ему можно было опять поставить плюс – профессионалом конечно он не был, но играл не дурно.

Звучание стихло.

Я немного помедлила, а потом поднялась и подошла к исполнителю.

— Хотел уже поставить высшую оценку инструменту, однако не могу. Обнаружил в одной из клавиш изъян, а так был уже готов высказать своё восхищение, что держат рояль в отменном состоянии. – Его едкая речь казалось немного поубавилась, но не на столько, чтобы не вывести меня из себя.

— Судя по тому, как долго вы играли, то изъян не был уж на столько ощутим, так как вы исполнили произведения, Баха, Листа, Моцарта и Бетховена.

«Невыносимая чопорная особь», которая успела, как и я переодеться в нечто романтичное с удивлением уставилась на меня:

— Скажите пожалуйста, никто бы не подумал, что такое бывает в природе – ещё скажите, что вы умеете играть на рояле, и я буду сражён. Ваша оценка сразу же будет поднята скажем так на одну единичку.

— И почему это только на единичку? Информация к размышлению – четыре года консерватории по классу фортепиано, а потом внезапно поняла, что с окончанием учёбы больше не хочу играть. Нет той искры, желания, вдохновения. Ничего. Сама пустота. Наверное, всё изменил случай, когда я соприкоснулась с красотой и блеском драгоценных камней и с той поры я пропала. Больше не существовало для меня ничего кроме, как разыскивать вот эти сокровища под землёй, а потом создавать из них шедевры. Поэтому я училась сразу на двух факультетах – факультет геологии по специализации геммолога, и школа дизайнеров драгоценных камней. Вот получила диплом пять дней назад. Теперь рассматриваю предложения по специальности. Слава Богу мама с отцом поддержали меня с крутыми изменениями превратиться из музыканта в инженера. Ну так что сыграть вам Шопена? Он как раз был вашим тёзкой?

Кажется, мои перечисленные образования как-то подействовали на «едкую чопорную особь», и он даже облокотился на край рояля, дабы внимательно и предвзято прослушать моё исполнение ноктюрна Фредерика Шопена.

— Сражён отменной игрой, но можно было исполнить чуть тише. Я играю его немножко с другим оттенком. – Махнул он небрежно рукой и тут же поправил на шее тёмно-синий шарф, уж не знаю по какому поводу нацепленный.

— Иного я и услышать не могла, мистер Кронберг. – Назвать его в слух «едкой чопорной особью» у меня почему-то язык не поворачивался в отличие от него. У него он как раз хорошо произносил мне все остроты, да так, что мне порой моего английского было мало, чтобы понять, что я на иностранном значу в его понимании.

Внезапно на пляже раздалась суматоха и наш уже почти цивилизованный разговор пришлось оставить и последовать на раздававшиеся крики и собрание нескольких наших работников, которые трудились в пансионе исключительно на лето.

Как оказалось, они пришли все, держа в руках крепкие канаты, которым уже опоясали торчащий в воде каменный древнеримский саркофаг.

— Откуда это появилось? – Спросила я, подойдя к отцу.

— Не знаю дочка, с утра его не было, а теперь словно кто-то как сверху сбросил в воду. Не могли же волны выбросить на берег такого рода махину, она поди пол тонны весит.

— А у нас хватит сил его перетащить во двор? Он очень красивый…. – Тут же залюбовалась я вычурной работой древних мастеров.

— Вытащим, не оставлять же его вот так в воде. И какая сила его вытолкала не могу никак понять. – Отец похлопал меня по плечу и пошёл к работникам.

«Едкая чопорная особь» стояла немного поодаль. Его наряд разительно отличался от той одежды, в которые были облечены простые люди, и выглядела уж слишком помпезно, но он что собирался лезть в своих летних туфлях и наглаженных на кант брюках в воду? Ну конечно же нет. Мистер Кронберг с надменным как всегда видом наблюдал за работой, заломив руки. Кстати я наконец нашла деталь, которая меня рассмешила – его огромные солнцезащитные очки были уж слишком комичными на его остром и длинном носу. Ну хоть что-то должно было быть несовершенно в нём, кроме его дерзкого характера.

Работники справились с нелёгкой задачей только через часа три. Саркофаг было решено поместить в середину высокой каменной беседки, в самом центре двора, которую давно не использовали, да и надобности в ней особой не было. Это было хорошим решением, так как теперь находка была на видном месте под укрытием и ею мог полюбоваться каждый, кто приезжал к нам провести отпуск на берегу Эгейского моря.

Но сюрпризы на этом не окончились. Ещё бы. Ведь саркофаг был накрыт крышкой, казалось никак не потревоженный ни временем, ни водой. Он выглядел почти как после рук настоящего мастера.

— Что мы будем делать? – Спросила с беспокойством мама. – Его будут открывать? Может не нужно?

— Как это не нужно? – Тут же возмутилась я. – Он нас сам выбрал. А вдруг он захотел, чтобы мы открыли его тайну?

— Какую-там ещё тайну? Что там возможно найти кроме как пустоты? – Отмахнулся наш садовник Хасан и тут же стал давать приказ остальным работникам сделать усилие, чтобы сдвинуть с места верхнюю часть саркофага…и вскоре глаза садовника округлились от увиденного – на дне лежала каменная скульптура молодого красивого юноши. – Всё слышал, ну чтобы в саркофагах прятали кусок камня так это в первые.

— Да какой же этот кусок камня? – Моя голова уже была наклонена во внутрь находки и с любопытством разглядывала великолепное изваяние красивого незнакомца.

Итак, «молодого человека» было решено перетащить в салон, где ему нашли почётное место между двух огромных окон, которые также служили выходом в сад.

Перед этим тётя сразу же взяла на себя инициативу по очистке мрамора от грязи и ила и теперь юноша красовался во всём своём величие, как неожиданная сокровищница, появившаяся так внезапно.

— Я так понимаю вы не собираетесь осведомить о саркофаге и скульптуре властям? – Мама подала единственному и такому дорогому гостю кофе, и он с удовольствием как не странно потягивал его. Фредерик сидел в кожаном кресле салона, с любопытством разглядывая скульптуру, пожелавшую свалиться с ниоткуда.

Теперь меня как-то меньше интересовала неисчерпаемая дерзость господина Кронберга, чем найденная скульптура. Я не помню сколько ходила вокруг неё, любуюсь работой неизвестного мастера.

— В этом мастерстве человек, создавший её обессмертил и этого юношу и себя. Мы не можем знать имени автора, но с уверенностью могу сказать, что его работа достигла совершенства. Постойте. Вот тут имя мастера, нет этого юноши – Адонис. Но это получается, что этот кучерявый, хорошо сложенный, едва одетый юноша – мифологический олимпийский бог?

Я пытливо посмотрела на притихшую «дерзкую чопорную особь», которая потягивала кофе и не переставала сверлить меня взглядом.

— Я так понимаю сегодня я обрёл соперника? Теперь внимание сосредоточено на этом изваянии, а не на мне.

— А вы поди ревнуете? – Кажется в моих словах появилась тоже едкость. Ну надо же, почти инфекционное…. Ух! — Адонис мне нравиться больше. И знаете, чем? Он молчит. Скажем он держит все свои мысли при себе. Скульптура же не на нарекла меня ласковым «мисс дурнушка», так, что теперь вы в немилости, Фредерик.

— Ну вот и настал тот час, когда вы назвали меня по имени. Однако это уже потому, что господство над вниманием перешло в руке этому немому куску мрамора. А ещё говорят, что женщины любят ушами. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы собираетесь уведомить власти о находке?

— Ещё чего? Сейчас его запрут в какой-либо музей, либо по дальше от людских глаз и будет он там стоять при тусклом свете. Ни за что! Не отдам. Саркофаг сам возник ниоткуда, стало быть он нас выбрал. Мы же его не продавать собираемся, а гостям можем сказать, что заказали себе у скульптора имитацию, в его подлинность итак никто не поверит.

— Я так и полагал. – Продолжил пить спокойно кофе Фредерик.

— А, ну я же забыла, вы ведь у нас блюститель законов.

— Ну что можно ожидать от диких нравов? – Тяжело вздохнула «едкая чопорная особь», вспомнив, что давно не источала в мой адрес никакого яда. – И тут уж неважно образование. Оно не меняет сущности человека, у которого быть неотёсанным в крови.

На этот раз я не выдержала и тут же покинула салон, взяла со столовой из которой доносились вкусные запахи немного маминого вишнёвого ликёра и отправилась на пляж, а потом прямиком на мостик, достигла самого его края, опустила ноги в низ и поставила бокал с ликёром рядом.

Теперь мне нужна была тишина и вот этот бескрайний морской пейзаж. Вечер был великолепным, уже село солнце, однако было ещё сравнительно светло.

Запах любимого моря, и вечерняя прохлада сделали своё дело – я как-то опять ощутила блаженство, чувство, что я дома и умиление каждой секундой, будучи на этом старом, но таком родном мосту. Только вот этот мой родной домашний мир и я, но всё это продолжалось не на долго.

— Вы не совсем безнадёжны, идти по мосту на шпильках всё-таки отказались и оставили их в салоне. – Прогремело у меня над головой.

Только сейчас мне не доставало этой «желчной чопорной особи».

Внутри меня всё опять напряглось и приготовилось для предстоящих нападок.

— Вы для этого пришли, чтобы принести мне мои шпильки, дабы я прошлась в них по старому мосту, и оказалась, таки, безнадёжной, у которой быть неотёсанной в крови? – Мне стало уже плохо удерживать в узде своё негодование.

— Не совсем. Вы сидите как раз на прогнившей доске. Я это заметил сегодня днём, когда решил тут прогуляться. Пришёл подстраховать вас, чтобы вы часом не свалились в воду. – Уже немного спокойнее ответила «желчная особь».

— Решили проявить человеческие чувства к «мисс дурнушке»? Что ж, понимаю. В салоне ваш соперник, но у него одного огромное «но». Он молчалив. Ну не отвечает и не реагирует скульптура на ваши дерзости, так как вот эта дикая и безнравственная особь. Так что я для вас как вариант.

— Не угадали. Захотел попробовать вот этого ликёра, пока вы не очутились в воде вместе с ним.

— Так попросили бы у мамы. Она бы принесла вам в салон.

— А вдруг он только для вас, и я остался бы только гадать о его вкусе?

— У нас нет тут таких правил. Мама часто готовит гостям даже особенные блюда, если те попросят.

Я отдала ему бокал с так и не тронутым вишнёвым ликёром и встав с моста медленно пошла на берег.

— Вы не спрашиваете обо мне ничего. – Попятилась за мной «едкая чопорная особь».

— Вы даже не поинтересовались как меня зовут, сочли определённо, что «мисс дурнушки» будет вполне с меня достаточно. – Безразлично пожала плечами я.

— Я полагал, что о противнике пытаются узнать всё.

— А, мы разве противники, Фредерик? Вы гость в нашем доме, которому незначительный дефект в клавише рояля способен лишить радости всего его звучания!

— Печально, что вам интереснее узнать кто и зачем спрятал скульптуру Адониса в саркофаг, чем о живом госте. – Пролепетал с наигранной обидой Фредерик.

Неожиданно наше внимание было переключено на внезапно возникавшие с моря мраморные глыбы какого-то разрушенного строения. Волны выталкивали их наружу одну за другой. И это в тот момент, когда оба мы едва покинули мостик.

Складывалось впечатление, что море ожидало, когда мы появимся, чтобы показать, что оно извергает из своих глубин.

— Фредерик! А это что такое? — Я испуганно посмотрела на «едкую чопорную особь».

Его вид изображал не меньшее удивление чем мой.

Он подошёл к первому выброшенному осколку мрамора, на котором ещё хорошо сохранились великолепные узоры и даже изображения лиц, где навсегда застыл какой-то испуг.

— Они слишком велики, чтобы море легко их выбросило на берег. Если в это не вмешались небеса, то другое объяснение у меня вряд ли возникнет.

— И что нам с этим всем делать? Позвать отца и людей?

— До завтра это может подождать. Не исключено, что это не все «дары моря». После саркофага вот этими незначительными кусками меня вряд ли можно удивить. – Отмахнулся Фредерик.

Но мы ошибались.

Удивить нас удалось – на одном из вот таких выброшенных осколков прошлого немного в дали от нас восседала прекрасная незнакомка в ярко-красных одеждах с золотыми вьющимися волосами. От них исходил даже какой-то блеск.

Молодая женщина смотрела куда-то в даль, на море и казалось наше присутствие ей было совершенно безразлично.

Однако не приблизиться к ней мы не могли. Теперь было понятно, что всё, что подарило нам море возможно было волшебством её рук.

— Вы, наверное, Афродита, — И откуда у меня прорезался голос, да ещё с такой уверенностью. – Потому, что только Афродита может быть такой красивой.

Женщина повернула ко мне голову и рассмеялась. Видно, что мои слова польстили ей.

— А ты смышлёная девушка.

— Я родилась тут. Всегда думала, что это место, излюбленное богами.

— Так и есть. И моё тоже. Поэтому это не было ошибкой, открыть одну из старых тайн, которая однажды скрылась в пучинах моря. Адонис. Мой возлюбленный. Я заключила его в плен так давно.

— Но ведь Арес хотел убить Адониса. – Тут же поспешила уточнить я.

— Верно. Он покинул Олимп, жил как простой рыбак, потом влюбился однажды в земную девушку и построил в её честь храм всего лишь за одну ночь, а на нём вытесал слова: «Элиена – богиня любви». – После этих слов она пытливо посмотрела на меня, а я на неё с недоумением, от услышанного о подобной дерзости Адониса.

— Он бежал с Олимпа, как трус, боясь за жизнь, и сдался легко на притязания Ареса. Так же легко одел божественные лавры на голову другой, украв моё имя. Наказание было строгим. Я позволила влюблённым встретиться в последний раз в храме, возведённом в её честь и разрушила его, выбросив воспоминания в море. Адонис был пленён и пробыл слишком долго среди морских глубин. Настало время простить его. Он, как и раньше божество, но изгнанное с Олимпа. Теперь будет свободен и волен жить на земле среди людей. Впредь никем и ничем Адонис не будет гоним. Однако. – Афродита посмотрела на меня внимательно. – Приюти его в своём сердце, и ты станешь его музой, возлюбленной и спутницей на всю жизнь.

Наверное, прогремевший сейчас гром с небес был бы менее мной заметен, чем ласковые и непринуждённые настояния Афродиты.

Моё выражение лица сейчас говорило красноречивее всех бы высказанных слов, которые бы я проронила.

— Разве не вернулась ты несчастной в свой дом? Разве не предали тебя так внезапно и ранили в само сердце? Что же стоит тебе сейчас принять любовь одного из богов Олимпа?

— Но он влюблён был в другую, что покинула этот мир под обломками храма.

— Я всего лишь соединяю разрушенное. – Лаконичный ответ Афродиты заставил меня задрожать и внезапно вцепиться в руку стоящего изумлённого Фредерика.

— То есть я это она?

— Мне было бы больно вернуть ему ту, которую он поставил выше меня, но я способна подарить ему другую любовь. Не хочу впредь мстить за причинённую обиду.

— Но почему она должна принадлежать другому? – Тут же вмешался уязвлённый Фредерик уж не пойму каким боком он имел к этому отношение и что его уж так задело?

Афродита посмотрела на него лукаво и рассмеялась.

— Но она ведь всего лишь дурнушка! – Богиня хитро прищурилась.

«Едкая чопорная особь» побледнела то ли от негодования, то ли от того, что кто-то ему возражал, то ли ещё не понятно от чего.

Неожиданно Афродита протянула ему руку и открыв ладонь сделала знак забрать из неё что-то блестящее.

— Что это?

— У этого камня есть одна особенность — он меняет цвет тогда, когда пожелает. Камень уж очень похож на вас, вы умеете притягивать и отталкивать. Возьмите его, он вскоре принесёт вам удачу.

С этими словами она поднялась из мраморной глыбы, и усмехнувшись нам обоим медленно побрела по берегу.

— И что вы теперь будите делать? – Первым пришёл в себя от пережитого шока Фредерик. — Возьмёте на поруки этого изгнанного?

В голосе «едкой чопорной особи» слышалась дрожь, можно было представить, как внутри его всё бушевало от негодования.

— Наверное придётся. Не пренебрегать же мне настоянием Афродиты. Ну и бросать его нельзя без присмотра, а то он опять в честь кого-нибудь храм создаст за ночь, так его потом закроют уже на вечность.

— Да у вас внутри уже всё клокочет от свалившегося счастья! – Фредерик готов был визжать… правда с чего бы это. — Ага. Он воздвигнет храм в честь вас!

— Ни в коем случае. Совершенно нет охоты быть погребённой под обломками моего же храма. Поэтому храма не будет я за этим прослежу. И к тому же почему вы волнуетесь? Неужели так рас переживались за судьбу «дурнушки», которой подарили настоящего олимпийского бога? К тому же. Мы его нигде не наблюдаем. Может он сбежал от меня, как мой жених? А может быть это моя карма, что мои возлюбленные оставляют меня почти у алтаря.

— Но я же вас не оставил! – Наверное эхо от крика Фредерика сейчас услышало все эгейское побережье.

— Так вы приехали к нам на отдых на три недели, а не ко мне, чего же вам покидать пансион раньше времени? Да и вы вон какой весь презентабельный, ухоженный, утончённый, хорошо образованный. Угодить такому как вы весьма трудно. Мне к вашей ступени и поди не подняться.

— Это вы сейчас говорите так, потому, что в моей автобиографии не указано божественного происхождения. Деньги присутствуют, положение в обществе присутствует, только Олимп к сожалению обошёл меня стороной!

— Да не принимайте вы так буквально слова Афродиты. А может она не имела в виду самого Адониса, а только его изваяние.

— То есть мне достался всего лишь этот камень? – Он вытащил из кармана красивый сверкающий минерал и залюбовался ним.

— Его называют султанат, он и вправду меняет цвет. Афродита говорила о вас как об этом камне – вы и в правду умеете отталкивать и притягивать.

Фредерик не пожелал идти в свои покои. Он удобно устроился на кожаном диване в салоне как раз напротив своего соперника:

— И чего его бояться? Он же каменный. – Пробормотал он перед тем, как провалиться в сон.

После пережитого и увиденного я спать не могла.

Слова о том, что не останусь под одной крышей с этой «ненормальной чопорной особью» таки оказались пророческими.

Я вернулась на пляж, чтобы просто побродить и ещё раз полюбоваться на мраморные глыбы, служившие когда-то великолепным храмом для возлюбленной, которая стала даже выше самого богини любви. Какой смелый и глупый вызов. Однако камни исчезли с берега. Все до одного, но где же они?

Я стала искать их глазами и тут с изумлением заметила…сложенное строение фасада храма, что выросло в нашем саду прямо напротив окон, ведущих из большого салона.

Это ещё что?

Теперь разрушенные великолепные осколки храма приобретали и в правду божественный вид, вот только надпись под крышей больше не читалась……

Под фасадом сидел молодой красивый незнакомец, очень уже напоминающий скульптуру Адониса и бездумно перебирал струны на лире.

— Зову свою любовь, а она не отвечает мне. – Внезапно проронил он бесстрастно.

— А у неё есть имя?

— Я уже его не помню. – Он поднял голову к верху, где когда-то была надпись.

— Афродита простила тебя, возможно ты и не помнишь, что было тому причиной. Теперь ты больше не пленник моря, ты свободен.

— Выброшен на берег и никому не нужен. – Слова Адониса переполняло отчаянье от безысходности.

— Но Афродита не желала, чтобы ты остался таковым. Она не хочет видеть тебя несчастным, поэтому попросила приютить тебя в моём сердце. Но если ты пожелаешь, то можешь покинуть это место и поселиться там, где тебе будет хорошо.

— Тогда можно я с тобой останусь? Только ты не отдавай меня никому. Я буду ходить в море, ловить для тебя рыбу и поднимать со дна золотые украшения из затонувших кораблей. Я много чего могу. Когда я сбежал с Олимпа, то жил, как самый обычный крестьянин и ничего не требовал от жизни.

Это прозвучало так по-детски, однако волнительно. Адонис не был молоденьким мальчиком, а взрослым мужчиной, однако нуждался в защите, подобно брошенное и никому ненужное дитя.

— Оставайся. – Это решение было продиктовано не волей Афродиты, а потому, что я чувствовала себя такой же брошенной и никому не нужной. И как бы это не звучало смешно и нелепо, но мне почему-то стало так тепло и радостно от этих слов, что мной кто-то бы дорожил.

— Тогда я хочу играть для тебя. – С какой-то торжественностью объявил Адонис и начал опять перебирать струны.

***********

Фредерик так и не возвращался в свой номер люкс. Мама подала ему кофейник и свежеиспеченные булочки с персиковым повидлом, чему он был несказанно рад, однако его ноутбук был открыт и выглядел наш гость как-то странно, взволнованно и почему-то в глазах у него стояли слёзы.

— У нас всё ещё происходят волшебства Афродиты? – Спросил он каким-то необычайно тёплым голосом.

— Фредерик, я должна воздать все почести этой богини, которая превратила вас в такого совершено другого человека. Вы определённо изменились.

— Вы так полагаете? С салона исчезла скульптура Адониса и перебралась в сад. Теперь она торжественно украшает фасад входа в храм, который разрушили в гневе. Стало быть, побережье отныне не загромождает ни одна каменная глыба.

— Мне почему-то кажется, что вы не это хотели сказать. – Я присела напротив него в кресло. – Вы не похожи на себя, у вас что-то произошло?

— Наверное я первым ощутил волшебство Афродиты. Я закажу ей скульптуру и украшу её шею ожерельем из вот этого султаната.

— И что же она сделала?

— Когда я прибыл сюда вчера, то приехал разорённым и отчаявшийся в жизни человеком. Я не стал совершенно бедным и мог бы вести довольно хороший образ жизни, но то, что у меня осталось по сравнению с тем, что было – всего лишь жалкие гроши. И вот сегодня открываю почту и вижу отчёт моего инженера, что шахта, которую я купил уже давно не далеко от Измира и долгое время была совершенно не прибыльной, оказывается, имеет огромнейшие запасы…вот этого вот камня. Теперь я богатый человек. – Он положил на кофейный столик камушек, подаренный Афродитой и облегчённо вздохнул. – Теперь я верну всё, что потерял и приумножу, но у меня будет одна просьба. Во-первых, я хочу стать частью этой семьи и этого дома. Я как-то сразу привязался к нему, нигде и никогда не ощущал столь тёплой и жизнерадостной атмосферы, поэтому предложу хорошие деньги за мой номер люкс. Не хочу отсюда впредь никуда уезжать и даже если буду много работать вдали, то всегда буду спешить сюда, в родные пенаты. Во-вторых, вот я распечатал договор о сотрудничестве с вами. Вы ведь рассматриваете возможности работать по специальности? Вот и работаете со мной. Мне нужны специалисты, к тому же открытие ювелирной мастерской по огранке и дизайну будущих украшений отныне лежит на вашей ответственности.

— Вы же говорили, что я гожусь для вас только, чтобы разбирать корреспонденцию! – В шутку обидчиво напомнила я это уже не такой «едкой чопорной особи».

— Мало ли я чего там говорил! Кстати я предвидел ваш ответ, поэтому сделал вас своим компаньоном.

— А почему вы решили, что можете купить этот номер люкс на верху? Вообще в будущем там должна была жить я, когда выйду замуж. – Удивилась я.

— Тогда у вас нет другого выхода, чем выйти замуж за меня. Вы только подумайте сколь выгоден будет брак нам обеим. Мы будем вместе тут жить, работать, приумножать состояние. Что скажите? О лучшем и мечтать невозможно! – Фредерик пытливо посмотрел мне в глаза.

— Вы забываете, что я пообещала Афродите и благодаря ей вы становитесь баснословно богатым человеком, да и как я могу оставить вот этого вон…. – Я указала на Адониса, который вдруг взялся высаживать в саду цветы вокруг остатков своего когда-то великолепного храма. И где он только их нашёл? Загадка.

Но Фредерик не привык сдаваться и когда мной был подписан контракт на довольно выгодных условиях он внезапно торжественно сообщил:

— Спешу порадовать вас ещё, что ваша будущая комната теперь принадлежит мне на пять последующих лет. Сегодня я перевёл хорошие деньги и теперь, когда вы мой партнёр, и я на долго остаюсь в вашем доме, занимая вашу комнату, то подобные отношения куда прочнее любого брака.

— А вы умеете вести дела так, чтобы достигнуть своего и не пренебречь волей Афродиты.

— И дать вам возможность однажды посмотреть на меня с любовью. До этого момента у нас с вами много времени, а за эти годы нас ждёт колоссальная многочасовая работа, много ссор, споров, и всего, что можно вообразить и не только это. Однако мы будем оставаться вместе, а вот этот дом станет нашим примирением, ведь отныне нам с вами никуда друг от друга уже не деться.

Неожиданно на пороге появился Адонис с ракушкой в руках и подойдя ко мне открыл её:

— Это тебе. Сегодня достал со дна моря. Там внутри жемчужина. – Его глаза просто светились радостью, что он стал кому-то нужен.

Я вопросительно посмотрела на Фредерика.

— Сейчас мы не говорим о любви, а о масштабном проекте! – Кажется теперь эта уже совершенно не «едкая чопорная особь» вошла в свою обычную роль.

Неожиданно он присел в кресло напротив меня и задумался:

– А имела ли в виду настоящую любовь богиня? Подумайте сами, вы приютили его в своём сердце, но! Афродита великолепная и неотразимая женщина, и вот однажды Адонис возносит другую выше неё.

— И что?

— Да то, что её просьба к вам касательно его прозвучала не иначе как своеобразная просьба присмотреть за ним! Да-да. Ну подумайте стала ли она бы освобождать его с мыслью, что он опять влюбиться и может создаст уже не один храм в честь другой и опять подпишет мол… ну вы понимаете. Но ваша любовь к нему может быть не иначе, как любовь сестры к брату, к ребёнку, но не как к мужчине! Признайте это. И богиня это хорошо знает тоже.

— То есть?

— То есть, что Афродиту больше никто не затмит, а Адонис останется жить в любви, в обожании и в семье, словом отныне станет вести себя благоразумно. Вот что значит она имела в виду, говоря, что может подарить ему другую любовь! Теперь вам понятны её замыслы? Моя дорогая Афродита! Ну неужели мы истолковали ваши слова неверно? Только вы можете быть единственной и неповторимой богиней любви! — Воскликнул он в небеса и тут произошло нечто невероятное – на кофейном столике с султанатом появился ещё один минерал, правда размерами по больше.

Мы со страху переглянулись.

Фредерик взял его в руки и тут же радостно воскликнул:

— Вы никогда не пожалеете о вашей щедрости моя несравненная богиня! Что ж. Стало быть если султанат станет нашим состоянием, то рубин – символом любви.

— Вашей проницательности нужно отдать должное, друг мой. – Моему восхищению этой вполне «нормальной особью» казалось не было границ. – Стоило признать, что кроме него уж точно было бы некому разгадать довольно хитрое желание богини любви – держать под контролем любовь Адониса.

— Вы заслужили и этот минерал, Фредерик. Мои поздравления.

— Разве мог бы я получить в жизни, так много не приехав сюда? Тогда советую вам собирать чемоданы, у нас окончился отпуск. Время не терпит. Мы едем работать. И скажите Адонису, что отныне он будет много путешествовать, нечего ему впредь влюбляться и расстраивать Афродиту.

— И что он будет делать с нами?

— А вот это уже под вашу ответственность, главное, чтобы не чувствовал себя опять брошенным и не возвращался к старому, а то ведь камни разрушенного храма хранят не только красоту, но и напоминания почему они превратились в жалкие руины.

02.08.2016

Клидерман Отто