Лиса Алиса, кот Базилио и "королевское" ожерелье

Так вот, кто такая эта самая Жанна… Была она молода, красива, предприимчива и всей душой стремилась к красивой жизни. Стремилась она туда не просто так, а предъявляя судьбе и встретившимся ей на жизненном пути людям веское обоснование — королевское происхождение. Считалось, что по отцовской линии Жанна принадлежит к роду Валуа — ветви французской королевской династии Капетингов. Короли по фамилии Валуа правили с начала XIV и до XVI века, последний из них, Генрих III, умер бездетным, открыв дорогу своему преемнику и ближайшему законнорожденному родственнику из династии Бурбонов («Жил был Анри Четвертый, он славный был король…», но мы не об этом). Оставались еще и родственники незаконнорожденные, которым престол не светил, но королевскую кровь никуда не денешь. Насчитывалось несколько побочных ветвей семьи Валуа, Жанна принадлежала к роду Валуа Сен-Реми, которому положил начало незаконный сын Генриха II. Ну как — принадлежала. Может, принадлежала, а может, нет. Существуют некоторые сомнения, но подлинность королевского происхождения — не главное. Главное — как лихо Жанна умела оборачивать в свою пользу обстоятельства, играя с таким козырем, как благородная фамилия, которая действовала магически на — в том числе — людей влиятельных, богатых и недоверчивых.
Родственники короля или не родственники, а жила ее семья в нищете. Когда папа Жанны (тот самый потомок Генриха II) умер от алкоголизма, девочке пришлось натурально просить милостыню на улице. И здесь можно только посочувствовать, а уж осуждать за избранные средства — последнее дело. Но из песни слова не выкинешь. Жанна хорошо продумала стратегию и выступала в имидже «Прекрасная добродетельная принцесса, волею жестокой судьбы ввергнутая в пучину нищеты и великих горестей». Она так и говорила: подайте, мол, сиротке из королевского дома Валуа. В конце концов сработали такие слова куда лучше, чем хрестоматийное «Подайте бывшему депутату Государственной Думы», потому что нашу Золушку заметила одна чувствительная знатная дама. Она чрезвычайно растрогалась при виде благородной сиротки в лохмотьях и приняла активное участие в ее судьбе: пристроила Жанну в монастырь на воспитание. Какой-никакой, а старт. По крайней мере, голодать Жанне больше не приходилось, жизнь ее была как-то устроена. Но вскоре Жанна поняла, что монастырь — это не ее. Молитвы, распорядок, достаточно скромная жизнь — нет, тут совсем другой склад характера требовался. Жанна, не утруждая себя объяснением с монастырским начальством, перелезла через стену и вышла в большую жизнь.
В большой жизни она нашла себе мужа: жандармского офицера по имени Николя де Ламотт. Денег у него особых не было, но все равно Жанна сочла парня перспективным. Особыми моральными принципами он себя не связывал, ревнивостью не отличался, легко мог пойти на нарушение закона. В общем, молодые составили идеальную пару а ля лиса Алиса и кот Базилио. Сотрудничество их стало чрезвычайно плодотворным. Плюс Жанна не забывала про свою благодетельницу — даму, которая подобрала ее на улице. Ну как — не забывала… Конечно, не в смысле «заботилась и была благодарна», а в смысле «что еще можно с нее получить». По просьбе Жанны благодетельница познакомила ее с нужными людьми, и вскоре ушлая мадам де Ламотт оказалась в постели кардинала Рогана. А это не кто-нибудь, а представитель одной из самых знатных семей Франции. Месье де Ламотт ничуть не расстроился от такого поворота событий, наоборот, обрадовался: при содействии кардинала он получил чин ротмистра и небольшой доход. Будучи в новом чине, было несложно немножко подправить нужные бумаги и написать перед своей фамилией слово «граф».
Портрет графини де Ламотт. Фото из Википедии


Жизнь новоявленных графа и графини стала налаживаться. Доход был невелик, но они сняли большой дом, начали устраивать приемы и создавать видимость богатства. Жили они в долг, беззастенчиво надувая поставщиков и охмуряя богатых соседей звучным именем графов де Ламотт Валуа. Пускать пыль в глаза удавалось долго, но не бесконечно. Поставщики и арендодатели — это такие нудные и алчные создания, которые всегда хотят денег. Не желают, собаки, удовлетвориться тем, что у них изволит проживать особа королевских кровей. Пришлось думать, как раздобыть большую сумму. Вооружившись девизом «Без лоха и жизнь плоха», Ламотты решили этого самого лоха поискать прямо в Версале, а чего там мелочиться. (Уважаемые читатели! Вы уж извините меня за упоминание этого слова — не «Версаль», конечно, а «лох». Я понимаю, что выражаюсь, как Ксения Собчак в юности, а это никого не красит. Но, думаю, наша героиня по имени Жанна использовала аналог слова «лох», существовавший тогда во французском языке, весьма часто. Судя по ее поведению, без такого понятия ей было сложно обойтись.) В Версале супруги отправились в приемную сестры короля, мадам Елизаветы, потолкались там несколько минут, потом Жанна хлопнулась в обморок. Поднялся переполох, на вопросы, что случилось, Николя де Ламотт, махая на жену платочком, отвечал, что вот, графиня Валуа, представительница королевского рода, впала в такую бедность, что голодный обморок для нее — явление нередкое. Жанну бережно доставили домой, мадам Елизавета добилась для нее увеличения содержания. Неплохо, но мало. В следующий раз сладкая парочка заявилась в приемную графини д’Артуа и исполнила на бис трюк с обмороком. Но на них никто не обратил внимания, видимо, момент был выбран неудачно.В следующий раз запланировали симулировать голодный обморок прямо перед королевой Марией-Антуанеттой. Для этой цели они направились прямо в Зеркальную галерею Версаля, но королева в толпе их даже не заметила. Нет, конечно, можно было переключить на себя внимание ярким представлением, но Жанна ГИТИСов не кончала, актерское мастерство осваивала самоучкой на грязных улицах, а в Версале таких доморощенных артистов, как она, — через одного. Так что пришлось искать другие возможности.
Таскались по Версалю предприимчивые супруги не совсем бесполезно, раз в результате у них появилась новая фишка: теперь они на каждом углу трепались о том, что Жанна — завсегдатай в королевском дворце и вхожа к королеве в любое время дня и ночи. Королева не мыслит себя без нее, своей лучшей подруги. И им верили, тем самым подтверждая, что тезис «Ляпай! Но ляпай уверенно!» реально работает — по крайней мере, на первых порах. Ламотты продолжали жить на широкую ногу, ожидая, когда подвернется удобный случай разбогатеть по-крупному. Одним из лучших их приобретений в то время стал молодой секретарь Рето де Вийет — тоже перспективный, потому что хорошо подделывал любой почерк. Ну, и сексуальные его умения графиня оценила высоко. Граф опять же не расстроился, потому что чего не сделаешь для пользы общего дела и в борьбе за идею. А идея у них, как говорили в одном фильме, одна: денег побольше заработать.
В один прекрасный день Жанна хлопнула себя по лбу и сказала: вот же дураки, что ж мы мучаемся, у нас же есть кардинал Роган! Коль, а Коль Николя, а чего у нас кардинал-то неокученный сидит, скучает? Конечно, такой пробел следовало восполнить.
И Калиостро поучаствовал по мере сил. Фото с сайта 24СМИ


Тут надо сказать, что Жанна в ходе своей творческой деятельности познакомилась с тем самым графом Калиостро, он же Жозеф Бальзамо, или как его там на самом деле. Это в нашей «Формуле любви» доктор в исполнении Броневого тонко троллил загадочного графа, а в реальности вся французская аристократия с ума по нему сходила на полном серьезе, мечтая, что он их научит оккультным наукам и насинтезирует им золота из чего попало. Золото из чего попало (то есть из наивности доверчивых почитателей) получал пока только сам Калиостро, но верные последователи не теряли надежды. Кардинал Роган приголубил мага, поселил у себя во дворце и создал все условия для работы. Калиостро вообще постоянно путается под ногами по ходу дела о мошенничестве с ожерельем, даже стал одним из обвиняемых в судебном процессе. Роль его не совсем ясна, но, во всяком случае, он мог подсказать Жанне, как подобраться к Рогану и использовать его в своих целях — в рамках коллаборации двух брендов мошенников. (Коллаборация, или сотрудничество — процесс совместной деятельности в какой-либо сфере двух и более людей или организаций для достижения общих целей, при которой происходит обмен знаниями, обучение и достижение согласия (консенсуса) — Википедия).
Так вот, скорее всего, именно Калиостро сообщил Жанне, что кардинал грустит. И причину грусти тоже сообщил. Нет, так-то у кардинала все было: самая громкая фамилия во Франции (к ней, кстати, принадлежала красавица-интриганка герцогиня де Шеврез из «Трех мушкетеров»), должность великого раздатчика милостыни при королевском дворе (должность почетная, а делать ничего не надо), кардинальский сан, деньги (хотя довольно значительные долги имелись, поскольку привык жить на широкую ногу, но ладно, клан пропасть с голоду не даст), многочисленные друзья и многочисленные же любовницы. Одна беда — его не любила Мария-Антуанетта. Вот прямо очень не любила. С отвращением глядела в его сторону. Или не глядела вовсе. Отвращение к данному товарищу внушила королеве мама, императрица Мария-Терезия. Дело в том, что когда-то Роган служил посланником в Вене. Обязанности свои он исполнял небрежно, ибо ничего не смыслил в дипломатии. Марию-Терезии это раздражало, но и радовало: такому посланнику чужой страны можно сколько угодно лапши на уши навешать с пользой для себя. Однако набожная императрица не могла простить священнослужителю его роскошный образ жизни и всякие слишком уж развеселые развлечения. Тем более венские придворные, уставшие от ханжества своей императрицы, дружно ломанулись в его дворец и стали исправно посещать тамошние тусовки. Императрица положила много сил на то, чтобы добиться отозвания Рогана, а дочери внушила: ты с этим мальчиком не играй принцем не общайся, он тебя плохому научит. Мария-Антуанетта очень боялась научиться плохому от Рогана, поэтому не удостаивала его беседой или хотя бы приветливым взглядом.
Портрет кардинала Рогана. Фото с сайта Мир тайн


Вот это все кардинала страшно расстраивало. Мало того, что его не берут в веселую тусовку королевы, так еще и не получается стать первым министром двора. А вот если бы он развлекался в компании королевы, она бы поспособствовала его назначению. Ведь известно, что на высокие должности часто попадали люди, входившие в близкий круг Марии-Антуанетты.
И тут вокруг кардинала ненавязчиво стала виться Жанна де Ламотт, как бы между делом рассказывая о своей близкой подруге королеве и намекая, что могла бы поспособствовать ее примирению с кардиналом. Роган с энтузиазмом согласился и доверил своей давней приятельнице роль посредника. А Жанна и рада стараться: я, говорит, побывала у королевы, убедила ее, что так жить нельзя, она со мной согласилась, и на ближайшем приеме подаст вам тайный знак своей благосклонности. Счастливый кардинал побежал во дворец, и ему показалось, что королева ему слегка кивнула. Скорее всего, конечно, она просто нервно дернулась, завидев этого негодяя, от которого ее мама предостерегала, но когда во что-то хочется поверить, трезво смотреть на окружающую действительность не получается. Окрыленный Роган на радостях отсыпал Жанне немало золотых монет.
Супруги Ламотт, поняв, что тут есть с чем работать, продолжили осуществлять свою миссию по освобождению карманов кардинала от обременительного груза денег. Кардинал стал получать письма «от королевы», написанные рукой секретаря и любовника Жанны по имени Рето, обнадеживающего содержания: мол, жаль, что не могу принять вас сейчас, но скоро, когда обстоятельства позволят… Кажды раз Роган щедрой рукой отсыпал денег в руки графини, исправно доставлявшей эти письма.
Иллюстрация Игоря Куприна. Сайт Вокруг света


Но одними письмами сыт не будешь. И графиня Жанна устроила Рогана личную встречу с королевой. Ну ладно, ладно, не совсем с королевой — с проституткой, на нее чем-то похожей. Николя де Ламотт откопал ее в Пале-Рояле, где тогда в больших количествах водились женщины с пониженной социальной ответственностью, граф это место хорошо знал (что графиню ничуть не расстроило: мы же помним — все для пользы общего дела!) Так вот, кардинала Рогана ночью привели в Версальский парк и велели дожидаться в темной аллее. Вскоре туда пришла королева (ну, то есть проститутка по имени Николь) с вуалью на лице и тихо сказала: «Вы можете надеяться, что прошлое забыто». Кардинал прямо воспарил до небес. Целовал край платья «королевы», клялся в своей искренней преданности. Денег Жанне, конечно же, опять дал, а как же! Такое событие. Есть мозг? Мозга нет. Ну, так именно за это бесценное качество — безмозглость — мошенники его и избрали жертвой.
А Ламотты продолжали жить широко и красиво, вращаясь в довольно многочисленном и разношерстном обществе. И однажды птичка принесла им на хвосте весть о проблемах королевского ювелира Бомера. Он со своим коллегой Бассанжем вложил огромную сумму денег в производство роскошного бриллиантового ожерелья в надежде, что за 2 миллиона ливров его купит мадам Дюбарри, фаворитка прежнего короля Людовика XV. И можно не сомневаться, что так бы оно и получилось, не помри Людовик XV раньше времени. Дюбарри, ясное дело, стало не до ожерелья, поэтому ювелиры пытались всучить дорогостоящее украшение единственной перспективной клиентке — королеве Марии-Антуанетте за 1 миллион 600 тысяч ливров. Но даже Мария-Антуанетта, на что уж легкомысленная любительница драгоценностей, и та в испуге отшатнулась и сказала: нет уж, сами его носите за такие бешеные деньги, к тому же оно не в моем вкусе. Для ювелиров дело запахло разорением. Реализовать ожерелье в короткий срок было архинужно и архиважно (не помню, кто сказал). Тут-то графиня Ламотт Валуа и подоспела.


Продолжая вешать лапшу на неопытные уши кардинала Рогана, Жанна посоветовала ему сделать королеве подарок — тогда, мол, она окончательно смилостивится. Королева мечтает приобрести ожерелье, предложенное ей ювелирами, но речь идет о такой сумме, что она королю и заикнуться боится: король наш скучный и прижимистый, его от озвучивания такой суммы за побрякушку инфаркт может хватить. Поэтому королева хочет купить драгоценность в рассрочку и сделать это тайно. А Роган мог бы выступить поручителем в этой сделке. Роган, призвав на помощь всю свою безмозглость, радостно согласился. Ювелиры Жанне тоже доверяли: а как же, она близкая подруга королевы, все это знают (правда, все это знали только от самой Жанны и ее мужа, но ничего, никто и подумать не мог, что можно так просто и так нагло врать). И Жанна привела своего незадачливого «друга» к ювелиру для подписания договора о покупке ожерелья в рассрочку. Кардинал договор подписал, но у него появилось тревожное чувство: сумма-то немаленькая, а ну как королева ее не выплатит, тогда отдуваться придется ему, а у него долги. Он вообще-то здесь, чтобы получить пост первого министра, а не чтобы разориться. Графиня заверила его, что все будет нормально, королева лично завизирует договор в знак своего согласия с его условиями. И действительно, назавтра принесла договор, где напротив каждого существенного условия стояла подпись «Целую. Мария-Антуанетта Французская». И вот сейчас мошенники могли бы крупно проколоться. Вот прямо в этот момент кардинал, если бы проявил хоть крупицу благоразумия, мог бы разорвать договор и позвать полицию. Потому что он, принц, человек, постоянно болтающийся во дворце, знакомый с правилами деловой переписки при королевском дворе как никто другой, должен был знать, что монаршие особы подписываются только именем. Мария-Антуанетта Французская! Французская, Карл, то есть Луи Рене Эдуард Роган-Гемене! Нет, ладно Рето де Вийет в гимназиях не обучался, пишет, как знает, но кардинал облажался так, как не должен был облажаться ни за что и никогда.
В общем, договор был подписан, ювелиры торжественно вручили ожерелье Рогану, а он, не менее торжественно, вручил его уже Жанне де Ламотт. Но пожелал убедиться, что ожерелье будет передано королеве. Да не вопрос, ответила Жанна и вызвала верного секретаря Рето. Тот пришел под видом посланца королевы, на глазах кардинала забрал ящик с украшением и был таков. Кардинал совершенно успокоился.
А Жанна тем временем снарядила мужа в Лондон, чтобы он там попробовал загнать украденные бриллианты: ожерелье, разумеется, сразу раздербанили на отдельные камни. Несмотря на напутствия супруги-подельницы в духе «Все должно быть достоверно… В нашем деле главное — реализьм… Пароль старый — черт побери!», Ламотт вполне мог бы завалить все дело на этом этапе. Лондонские ювелиры засомневались, потому что он просил достаточно низкую цену за очень хорошие камни. Но, поскольку о краже никто не заявлял, успокоились и камни у него таки купили. А Жанна осталась в Париже. Честно говоря, ей бы самой валить поскорее за границу своей исторической родины, и не очень понятно, почему она этого не сделала. Видимо, успешно проведенная операция вскружила ей голову и стало казаться, что она — графиня Ламотт Валуа — неприкосновенна. И наверняка надеялась, что кардинал прикроет. Не допустит же он скандала, когда сам в нем по уши будет замазан, если что. Странно, что она рассчитывала на кардинала, когда сама же использовала его фантастическую глупость и недальновидность в своих целях.
А кардинал только удивлялся, почему королева а) не носит ожерелье, б) никак не проявляет к нему, кардиналу, свою благосклонность. Смотрит по-прежнему, как Ленин на буржуазию, и проходит мимо без единого слова. Ну ничего, подумал кардинал, еще не вечер, еще светла дорога и ясны глаза. Подождем.
А Жанне надо было еще как-то отбиваться от претензий ювелиров, которые мечтали получить деньги за проданную драгоценность. Чтобы выиграть время, Жанна сказала им, что королева, поразмыслив на досуге, сочла цену слишком высокой и просит снизить ее на 200 тысяч, а иначе вернет ожерелье обратно. Но ювелиры не стали вести длинные переговоры, а сразу согласились на поставленные условия. И Бомер написал Марии-Антуанетте записку: условия принимаем, спасибо, что являетесь клиентом нашей компании, благодарим вас за сотрудничество, ждем новой встречи с вами. Мария-Антуанетта прочитала, ничего не поняла, доискиваться, что бы это значило, не стала, сожгла записку в камине и отписалась от рассылки.
Время первого платежа неумолимо приближалось, и Жанна, вместо того, чтобы как можно быстрее бежать до канадской границы, нахально заявила ювелирам, что подписи королевы поддельные, и посоветовала обратиться к Рогану: он все заплатит, все будет шито-крыто, что он, дурак — поднимать скандал (на самом деле да)? Ювелиры Жанне не поверили. К тому же они знали, что Роган в долгах как в шелках, что с него взять. И Бомер заявился к королеве с вопросом «Где деньги, Зин?» «Какие деньги?» — рассеянно ответила королева, отвлекаясь от пьесы «Севильский цирюльник», где она собиралась играть Розину, хотя король и запретил. Ну как — какие, за тайно купленное ожерелье, — со всем почтением уточнил Бомер. Через вашу подругу графиню Валуа, при посредничестве кардинала Рогана, чтоб он уже был здоров.
Э. Виже-Лебрен. Портрет Марии-Антуанетты


У королевы глаза полезли на лоб. Товарищ, говорит, вы что, перебрали с утра продукции виноградников солнечной Бургундии? Какая, нафиг, графиня Валуа, я такую не знаю! Кардинала, конечно, знаю, но лучше бы не знала, меня от его физиономии тошнит — какое еще посредничество? Ювелир начинает смутно понимать, что, кажется, его действительно кинули. Причем на такие деньги, что свою лавочку он может смело закрывать. Мария-Антуанетта тоже смутно начинает понимать, что, оказывается, не все в королевстве ее уважают, кое-кто, прикрывшись ее именем, проворачивает мошеннические делишки. И что под угрозой ее репутация. Поэтому она велела Бомеру записать свои показания и с этим документом кинулась к королю, требуя наказать всех виновных и наградить непричастных.
Король вызвал Рогана и потребовал объяснений. Тут уже наконец-то смутно что-то понимать начал сам Роган, который в ответ королю пролепетал, что его, наверное, обманули. Присутствовавшая при разговоре Мария-Антуанетта, злая, как черт, кричала кардиналу: мол, да как вы вообще могли подумать, что я участвую в сомнительных делишках, да еще и посредником вас выбираю, и свидания вам по ночам назначаю, вы совсем долбанулись? Король велел арестовать кардинала, причем арест произошел публично: прямо в Версальском дворце, когда Роган, разодевшись в лучшее свое облачение, готовился служить праздничную мессу. Публика была возбуждена и шокирована: не каждый день такой спектакль. Еще накануне министры, когда Людовик поделился с ними своими планами об аресте, сильно засомневались, на пользу ли такая мера, но король проявил упрямство: «Будет сидеть! Я сказал». Мария-Антуанетта успокоилась, полагая, что уж теперь-то ее недругу вломят по самое не могу и история сама собой забудется.
Только вот беда: никто не считал кардинала виновным. Мало того, светское общество было возмущено до глубины души, что арестован священнослужитель такого высокого ранга, да еще и представитель фамилии Роганов! На королеву начали смотреть косо. Ее к тому времени уже никто не любил: аристократов она отвратила от себя пренебрежением к этикету и созданием вокруг себя узкого кружка, куда не было доступа многим представителям влиятельных семей, простой народ — дорогостоящими развлечениями напоказ. По углам шушукались о том, что королева — главная виновница истории с колье — просто слила своего незадачливого сообщника, чтобы самой выйти сухой из воды. Или нет, скорее всего, благородный кардинал, будучи полностью невиновным, взял на себя вину королевы. Показания арестованных Жанны Ламотт (Николя Ламотт скрывался в Лондоне — эта добрая традиция дожила и до наших дней), секретаря Рето и проститутки Николь подтверждали невиновность королевы, но никто в это не верил. Вся страна примкнула к голубым экранам, жуя попкорн следила за делом с ожерельем.
Подозреваемых в деле об ожерелье судил парламент. И всем было ясно, что кардинала оправдают. Ясно это было и королеве. Вопрос в том, КАК оправдают. Можно признать полностью невиновным, а можно обвинить в преступной неосторожности (небрежности), сделать выговор с занесением в лицо ответственного лица и потребовать публичного покаяния. Дело это политическое, на кону репутация королевы, да и вообще королевской власти. Но общественное мнение склонялось не в пользу этой самой королевской власти. Весь клан Роганов построился у зала суда, со скорбными лицами глядя на проходящих судей, символизируя собой протест против беспредела, творимого над их любимым родственничком с подачи коронованной австриячки. Народ заполонил улицы, прилегающие к залу суда. Всем было интересно, чем дело кончится.
Парламент кардинала полностью оправдал. То есть судьи как бы сказали: ачотакова, он вполне мог поверить, что королева за спиной короля тайно скупает украшения, разоряя казну, а также шарится ночами по кустам, назначая свидания поклонникам с целью поиметь с них материальных ништяков для удовлетворения своих капризов. Кто же ту королеву не знает, она всегда так делает!
Французское общество приветствовало решение парламента, проявив трогательное единодушие: ликовали все сословия. Плакала и злилась королева, негодовал король, а что поделать: представление о них как о священных и неприкосновенных особах сильно пошатнулось. Единственное, что мог сделать король — лишить кардинала придворной должности и отослать с глаз долой.
Клеймение Жанны Ламотт. Фото с сайта Мир тайн


Оправданы были также Калиостро (король его потом своей волей выслал из страны), проститутка Николь, секретарь Рето отделался ссылкой. По полной программе была наказана только Жанна Ламотт: суд приговорил ее к публичному сечению плетьми, клеймению и тюремному заключению. На эшафоте Жанна вела себя буйно: вырывалась, посылала на все буквы французского алфавита палачей, короля, королеву, парламент, кардинала и вообще всех, кого могла вспомнить. В момент нанесения клейма она дернулась, и клеймо в форме буквы V попало ей вместо плеча на грудь. Вот так в один момент Жанна стала одним из прототипов миледи из «Трех мушкетеров». Ее отвезли в тюрьму Сальпетриер, откуда она вскоре успешно бежала. Разумеется, организацию ее побега приписали королеве: та якобы устроила своей подруге побег в награду за то, что она ее, королеву, не сдала. Аристократы, причем некоторые даже из близкого окружения Марии-Антуанетты, взяли моду посещать мошенницу в тюрьме и присылать ей подарки, сочувствуя ей как жертве лживой, похотливой и злобной королевы. Побег, видимо, устроил кто-то из таких вот сочувствующих.
Жанна направилась — правильно! — в Лондон, а там ее уже ждали с распростертыми объятиями издатели: разоблачительные мемуары с пикантными подробностями — это будет бомба! Стирка грязного белья королевы Франции — это должно очень хорошо продаваться. Говорят, французский королевский двор давал Ламотт деньги за молчание. Она, конечно, взяла, а потом все равно выпустила «мемуары», где выставила себя невинной жертвой, спасшей честь королевы, а та, лицемерная сволочь, ее так подставила. Пипл по обе стороны Ла-Манша удовлетворенно хавал истории про многолетнюю любовную связь королевы с Роганом, про тысячи других ее якобы любовников, про ее лесбийские увлечения, про всевозможные сексуальные извращения. Жанна становится героиней дня, а кое для кого — чуть ли не знаменем будущей революции.
Но все же Жанне в Лондоне жилось очень неспокойно (и эта добрая традиция тоже дожила до наших дней). Она опасалась, что французские агенты до нее рано или поздно доберутся. Однажды она, заслышав подозрительные шаги на лестнице, запаниковала и выбросилась из окна.
Потом начали говорить, что Жанна инсценировала свою смерть, спасаясь от преследований. Якобы после долгих скитаний она появилась в России под именем графини де Гаше, жила сначала в Петербурге, а потом в Крыму. Но это другая длинная и скорее всего лживая история.
Мораль: «Пока живут на свете дураки…» Ну, и так далее по тексту песни. А, и еще — внимательно читайте сообщения из банков, не удаляйте их сразу и не сжигайте в камине: там, помимо навязчивой рекламы и неинтересных предложений, может содержаться важная информация.
При подготовке поста использовались главы из книги С. Цвейга «Мария-Антуанетта».