Руслан Ромин
Предпочтения
Жизненная позиция
Контакты
9 июля 2018
500 русских детей.
В 1923 году на базе русской гимназии в Чехии, ученикам всех младших и старших классов было предложено написать сочинение на тему «Мои воспоминания с 1917 года до поступления в гимназию». Каждый писал, что хотел и как хотел. Ограничение было лишь по времени – 2 часа. Сегодня мы хотим познакомить вас с выдержками из этих сочинений, чьи авторы находились в возрастном диапазоне от 6 до 22 лет. Компиляция вышла под редакцией профессора В.В. Зеньковского в 1924 году.
***
— Дома я рвал цветы, сколько хотел. Когда я был дома, всегда была война. Я помню ещё наш дивный сад в Крыму. Дома был голод. Плохо было у нас дома. Как было нехорошо, — всё мало ели. В России люди ходили худые и просили хлеба. У нас дома по три дня ничего не ели. В России хлеб полагается детям только за обедом по маленькому ломтику. На базаре нам ничего не продавали, а говорили: чего перед смертью вам откармливаться. Я помню себя только до смерти папы, когда я стала впервые всматриваться в окружающее. Дома у нас все голодали, и мы стали собираться перебираться.
***
— Революция — это, когда папы не было дома, а мама не знала, что ей делать… Папа как пропал. Все плакали. Папа всё время находился под неприятельскими пулями… Тогда начались трудные дни, шалости исчезли, я по ночам молилась за папу…
***
— Когда мы радовались, то начали почему-то кричать «долой» нашему старику Директору. Он заплакал, и никто не сказал нам, что мы поступили подло и гадко… С первых дней революции и нам, детям, стало тяжело, но я утешалась тем, что в жизни нужно испытать не только сладкие плоды.
***
— Об учении никто не думал. Часто во время уроков приходили и кричали: на заседание! Я был делегатом. Председателем был у нас новоиспеченный коммунист, ученик 8-го класса. Он непрестанно звонил, кричал «товарищи», и теребил свою морскую фуражку. Его никто не слушал. Часто дело доходило до драки. Тогда часть делегатов за буйство выгоняли, а они ломились в дверь, бросали куски угля и т. д. Польза от гимназии была одна: давали обедать. Похлебку, сушеную воблу, а главное, по куску хлеба.
***
— Всё стало бесплатно и ничего не было. Пришел комиссар, хлопнул себя плеткой по сапогу, и сказал: «Чтобы вас не было в три дня». Так у нас и не стало дома. А нас семь раз выгоняли из квартир. У нас было очень много вещей, и их нужно было переносить самим. Я была тогда очень маленькой и обрадовалась, когда большевики всё отобрали… Жили мы тогда в поисках хлеба. Торговал я тогда на базаре. Стоишь, ноги замёрзли, есть хочется до тошноты, но делать нечего. Когда и вторая сестра заболела тифом, пошел я продавать газеты. Нужно было кормиться…
***
— Нашего отца расстреляли, брата убили, зять сам застрелился. Оба брата мои погибли. Дядю увели, потом нашли в одной из ям, их там было много.
***
— Я поняла, что такое революция, когда убили моего милого папу. Было нас семь человек, а остался я один. Папа был расстрелян за то, что он был доктор. Брата четыре раза водили на расстрел попугать, а он и умер от воспаления мозга… Мы полгода питались крапивой и какими-то кореньями. У нас было, как и всюду, повелительное: «Открой!», грабительские обыски, болезни, голод, расстрелы. Было очень тяжело. Мама из красивой, блестящей, всегда нарядной, сделалась очень маленькой и очень доброй. Я полюбил её ещё больше.
***
— Я видел горы раненых, три дня умиравших на льду. — Моего папу посадили в подвал с водой. Спать там было нельзя. Все стояли на ногах. В это время умерла мама, а вскоре и папа умер…
***
— Его родители скрывались. Голод заставил послать сына за хлебом. Он был узнан и арестован. Его мучили неделю: резали кожу, выбивали зубы, жгли веки папиросами, требуя выдать отца. Он выдержал всё, не проронив ни слова. Через месяц был найден его невероятно обезображенный труп. Все дети нашего города ходили смотреть… (седьмой класс)
***
— Это было время, когда кто-то всегда кричал «ура», кто-то плакал, а по городу носился трупный запах. В эти годы всё сорвалось, всё было поругано. Люди боролись со старым, но не знали, куда идти, не знали, что с ними будет. Да и кто теперь приютит больное русское сердце?
***
— Я шел, пока не отморозил себе обе ноги, дальше ничего не помню. Очнулся много позже. Мы шли по безводной пустыне с уральцами 52 дня. — 300 верст прошли, питаясь чем попало… Мы долго ехали через Сибирь, под обстрелом, среди болтающихся на телеграфных столбах трупов, их нельзя забыть. Я долго шла, а когда не могла, меня перенесли, а всё-таки не бросили. Во время дороги я увидел и сам пережил столько, что простому смертному всего не рассказать… Трудно было уезжать из России.
***
— Пришлось мне жить в лесу. Долго я бродил один. То совсем ослабеешь, то опять ничего. Есть пробовал всё. Раз задремал, слышу, кто-то толкается. Вскочил — медведь. Я бросился на дерево, он тоже испугался и убежал. Через неделю было хуже: я встретил в лесу человека с винтовкой в руке; он шел прямо, крича, кто я. Я не отвечаю, он ближе. Я предложил бросить винтовку и обоим выйти на середину поляны. Он согласился. Тогда я собрал все силы, прыгнул к винтовке и спросил, кто он: он растерялся и заплакал. Тогда мне стало стыдно, я швырнул винтовку и бросился к нему. Мы расцеловались. Я узнал, что он такой же изгнанник, как и я. Мы пошли вместе.
***
— Много скверных осадков у меня на душе, но будет опять Россия, и они разлетятся, как дым от лица огня… О скоро ли увидим мы вновь твои родные церкви и родные поляны? Мне учиться очень трудно. Ночами думаю: что дома? живы ли? придёт ли письмо? Здесь никто и не знает, как тяжело приходится там. Мои мысли часто далеко от гимназии. Я не имею права сейчас думать о себе. Я радуюсь, что я русский, я верю в Россию. Я буду бороться с судьбой, но что бы ни случилось, я весь в твоём распоряжении, Россия…
В журнале «Социология власти» прочитал интересное исследование, как в ходе реформ изменилась жизнь в посёлке Мишелевка в Иркутской области. Описанное — общий тренд для малых городов России, не входящих в орбиту мегаполисов.
Население Мишелевки 7,8 тыс. человек, посёлок расположен в 30 км от большой трассы и железной дороги. До реформ градообразующим предприятием был фарфоровый завод, не нём трудилось 3 тыс. человек, почти всё взрослое население посёлка. При заводе был техникум, завод содержал социальную инфраструктуру поселения (спорт, культура, коммуникации и т.п.). К началу нулевых завод окончательно закрылся. И у людей началась новая жизнь.
— Работа теперь есть только у бюджетников, это процентов 10 трудоспособного населения (ЖКХ, школа, больница, мелкие чиновники и т.п.; никакого значительного частного бизнеса, кроме авторемонта и магазинов, нет). Остальные живут за счёт пенсий стариков, детских пособий и временных приработков.
— Ещё с советского времени почти всех у людей в посёлке есть по 4 сотки земли. Эти земли — тоже подспорье, но ассортимент выращиваемого скуден — в основном картошка. Расширения участков, вырастания из них сельхозбизнеса не произошло. Кругом лес, в котором много ягод и грибов. Собирательством в основном занимаются старики.
— Старики и дети в такой архаизации стали главной ценностью. У тех и других есть пенсии и пособия. Это привело к укрупнению семей. Старики переселились к детям и внукам, семьи стали многосоставные. Снова возникает феномен дореволюционной России в виде Большой Семьи.
— Детей рожают легко и не задумываясь. Материнский капитал — большое подспорье, так же как и детские пособия. К тому же на аборты и на контрацепцию у людей в посёлке нет денег. Если семья понимает, что очередной ребёнок в тягость — его без душевных терзаний сдают в социальный приют.
— Рожают и без мужей. Мужчина теряет «патриархальную ценность» — добытчика и защитника. Такой архаизированный мир держится теперь на женщинах.
— Упрощение системы коснулось даже питания. Дословно из исследования: «В поселковых магазинах продают различные полуфабрикаты (от лапши быстрого приготовления до котлет) и выпечку — это самый востребованный рацион. Когда есть деньги, покупают и готовят в основном полуфабрикаты. Если денег нет, варят картофель. Понятие «растягивания» зарплаты у большинства жителей поселка нет. Деньги тратятся практически сразу, и за неделей питания пельменями и котлетами следуют три, когда на столе только картошка. Заготовки овощей и ягод не очень распространены, так же как и приготовление еды сложнее, чем каша или та же картошка. Многие называют любимым блюдом лапшу быстрого приготовления с жареными куриными окорочками. Хорошо „кушать“ — это питаться пельменями.
— Старики, в отличие от большинства работоспособных жителей поселка, ещё способны к структурированию времени: занимаются огородом и активно запасают продукты на зиму. Молодые девушки при этом не интересуются домашним хозяйством и, как правило, не умеют готовить. Их матери также не считают это нужным. Логика их рассуждений такова: если есть готовые котлеты, то зачем тратить время?
— Навык планирования как обращения со временем утрачен. Люди живут только сегодняшним днём, у подавляющего большинства нет планов даже на несколько месяцев вперёд.
— Нерегулярно возникающие деньги в основном тратятся на мобильные телефоны и алкоголь. Телефоны часто меняют, покупают новые модели,. Мобильный телефон рассматривается молодежью как знак социального престижа.
— Люд отвыкли интенсивно трудиться, и потому предпочитают временные заработки, когда они сами хозяева своему времени, постоянным.
— Женщин такая жизнь устраивает, часть мужчин пытается вырваться из этого мира с помощью армии.
(журнал „Социология власти“, №3, 2013, „Посёлок городского типа: временные ритмы деурбанизированного сообщества)
why so ginger
У Саши Дубынина из фейсбука спер, ибо шедевр
