Женщины, сцуко, страшные существа

— Вася, я беременна, — заявила она пятнадцать лет назад.
— Вася, нам нужна дача, — пять лет спустя.
— Вася, к нам переезжает мама, — еще семь лет пронеслись по моей кудрявой некогда голове буйным пожаром.
Впрочем, теща — единственный человек, о котором я не могу сказать ничего плохого. Кроме того, что она обожала класть съемный протез в мой вечерний чай, чуть только я отвлекался от чашки.

— Вася, наш сын будет играть на пианино, — сказала моя барракуда, когда нашему старшему сыну стукнуло семь лет.
Я, не поверив ушам, поглядел на Серегу, безмятежно собиравшего модель танка из пластилина и картофельных очисток на кухонном столе.
— На чем он будет играть? — уточнил я.
— Это музыкальный инструмент, — отчеканила супруга и пододвинула мне бумажку с номером телефона. — Вот здесь продают недорого.
Я недоверчиво посмотрел в писульку: «Атдам раяль за бисценок. Званите после семи 7-хххххххх ».

— Зина, какой, нахуй, рояль в нашей хрущевке? — не выдержал я.
— Отпилим ему ноги, — не дрогнув бровью, ответила жена. — И не ругайся при ребенке. Может, он будущий Бетховен.
— Бетховен был глухим, — возвестила с диванчика теща, вязавшая какую-то мелкую салфетку.
Как я жалел, что я не оглох при рождении.
— Не глухим, а одноглазым, — поправила Зина и величественно выплыла из кухни, кивнув мне на бумажку с объявлением.
— Одноглазым был Наполеон, — радостно возразила теща и чертыхнулась. — Ах ты ж, спустила петлю…

Я вышел на балкон, закурил и набрал номер.
— На проводе, — просипел автор объявления.
— Ты, что ль, рояль продаешь, Бетховен недоделанный? — хотел сказать я, но потом подумал, что человек испугается и перефразировал вопрос.
— Почем рояль?
— Если возьмете с табуреткой и подставкой…
— Ты мне еще китайский сервиз в нагрузку предложи, — грубо сказал я.
— Три тысячи.
— По рукам. Завтра в десять утра. Диктуй адрес.

Я вышел на кухню и посмотрел на Серегу. Черт знает, может, и вправду из него пианист получится? В Канны поедет. Или где там эти одаренные нотами перекидываются?
А мы с матерью будем сидеть в первых рядах концертного зала и вытирать слезы радости с вечерних нарядов.

— Ну что, будешь играть на рояле, сын? — я погладил Серегу по голове.
— А то! — довольно сказал сын и мотнул головой, чтобы я не отвлекал его от строительства. Танк он уже достроил и теперь пытался затолкать в него свежепойманного таракана. Таракан был, судя по упорным попыткам побега, пацифистом и забил свой насекомий хрен на территориальные амбиции своего генерала.

Я набрал номер друга и собутыльника, Костяна.
— Але, прачечная?
— Министерство иностранных дел, завхоз Лавров, — хохотнул друг и спросил с надеждой, — есть че?
— Завтра надо привезти рояль.
— Кого-куда? — не понял Костян.
— Рояль, блять. Пианина такая с крышкой.
— Тебя там жена сегодня с кровати не роняла?
Я не слушал его подъебов и продолжал.
— Вдвоем рояль не утащить, тяжелый, падла. Так что нам надо еще пару рабочих рук, звякни Витасу и Егору, пусть подтягиваются. С меня причтется.
— Ой, не расплатишься, — завел свою стандартную волынку Костян, но я уже повесил трубку.

Нехорошие предчувствия меня поглотили уже при виде дома, где проживал рояль. Это была высотка-шестнадцатиэтажка.
Костян присвистнул и оглядел табличку на подъезде.
— Слышь, Василий, а этаж-то какой, а?
— Не ссы, здесь есть лифт.

Этаж оказался тринадцатый. И лифт, действительно, был. Но он не был рассчитан на перевозку роялей в сборе.
— А как вообще инструмент попал в квартиру? — спросил я хозяина, обрадовавшегося нашему появлению, словно приходу Христа.
— А мы квартиру уже купили с роялем! — объяснил он. — А вот теперь затеяли из комнаты детскую сделать. Сами понимаете, рояль нам ни к чему.

Я угрюмо разглядывал черное лаковое чудовище и молчал.
— Ты не суеверен, случаем? — ехидно спросил меня Егор, работающий в компании, специализирующейся на грузоперевозках. — Тринадцатый этаж, все-таки… И я не уверен, что моя Газель выдержит этого тиранозавра.
— Может, спустим на монтажных талях? — деловито спросил Витас и пошел рассматривать балконные площадки, выходящие на внутреннюю сторону двора.
— Да упаси бог, — дурашливо перекрестился Костян. — А если ремни лопнут? Уроним вон на тот «Лексус» и даже до первого этажа живыми не добежим.
— А может, его разобрать? — предложил снова креативный Витас.

Мы открыли крышку рояли и заглянули внутрь. Море струн, каких-то металлических винтиков, плашек, деталек.
— Вы же его потом не соберете, ребята, — испуганно сказал хозяин. — Только вручную. Ну, или кран вызывать.
— Я на кран еще не заработал, — мрачно сказал я и взялся за корпус адского механизма.

Пять метров до выхода из квартиры мы преодолевали два часа. Блядский девайс сопротивлялся и упирался всеми углами в косяки и паркет. Потом мы приноровились, и дело пошло быстрее.
Когда рояль оказался на площадке, радостный хозяин так быстро захлопнул за нами дверь, словно инструмент пытался вернуться в квартиру самостоятельно.

— Василий, ты с нами просто не сможешь расплатиться, — покачал головой Егор. — На кран не заработал, а на переноску этого чуда вручную — и подавно.
— А хули делать, — огрызнулся я. — Отступать некуда, за нами Москва. Да и рояль назад не возьмут.

И мы понесли рояль вниз.
На двенадцатом этаже мы отломили у рояля педали, зацепившись ими за металлические прутья перил. На одиннадцатом — оторвали уже сами перила, улетевшие вниз с печальным колокольным звоном. На десятом Костян мотанулся за пузырем водки и привел откуда-то пару крепких бомжей, согласившихся помочь нам в нелегкой борьбе с музыкальным гробом.
Водка чрезвычайно поправила дело. Мы повеселели и до восьмого этажа донесли рояль практически с песнями.

— Шеф, еще бы бутылку, — просительно сообщил один из бомжей и щелкнул по горлу, — это же зверь какой-то, а не мебель.
— Согласен, — кивнул я и перелез через рояль, чтобы сгонять за допингом.
Прыгая сразу через две ступеньки – так окрыляло отсутствие груза — я доскакал до шестого этажа.
И уткнулся в бригаду грузчиков, которые несли наверх огромный зеркальный шкаф.

Надо сказать, что все мы были настолько увлечены нашим грузом, что совершенно упустили из виду некое бряцанье снизу и шаркание ногами.
— Гребаный Андерсон, — выругался я и спросил с надеждой, — мужики, вы на какой этаж?
— На одиннадцатый, — пропыхтел один из грузчиков.

Шкаф был, конечно, много легче, но в бригаде было всего трое. Да и зеркала не добавляли удобства переноске.
— А вы чего его несете-то целиком? Можно было по частям же!
— А заказчик, гнида, заплатил втрое за доставку мебели в сборе, — в сердцах выругался бригадир.
— Нда, мужики, расстрою я вас сейчас, — сообщил я шкафоносцам и присел на площадку, оценивая обстановку.
— Выпить хотите?

Когда бригадир мебельщиков поднялся на этаж с роялем, он выдал такую матерную конструкцию, что струны загудели. Разойтись с нашими гробами на узкой лестничной клетке невозможно. Поднять рояль обратно – нереально. Оставался один вариант – запихнуть шкаф в угол у лифтовой шахты, чтобы мы могли разминуться.
И вот шкаф утрамбован в лифтовой закуток, а мы, уже вдевятером (!) несли рояль вниз. Не могу сказать, что стало легче. Мне отдавили ногу и въехали пару раз локтем в печень.
Радовало одно – что жильцы в доме не таскались пешком, а ездили на лифте. Один раз на площадку выглянула старушка, испуганно спросив:
— Землетрясение?
Мы успокоили ее, ответив:
— Нет, пожар.

Дотащив рояль до шкафа, мы обнаружили следующее: два объекта в пространстве совмещаются почти идеально, если бы не выступающая вперед клавиатура рояля с накрытой крышкой. Но и рояль без клавиатуры — уже не рояль, не так ли?
Мы пыхтели и сопели на площадке, как две армии в решающем генеральном сражении, но наши армии стояли насмерть — черный лаковый рояль и белый резной зеркальный шкаф.
— Я за водкой. — устало сказал Костян и смылся ниже этажом в лифт.
Бомжи присели покурить и вынули из карманов бутерброды, воняющие помойкой. Кажется, только они были довольны. Тепло, светло, в обществе. Поят водкой. Что еще нужно для счастья?

И тут бригадира грузчиков осенило.
— Бля! Да шкаф же можно занести в квартиру на площадке! Попросить, буквально на полчасика.
Мы переглянулись и одобрили такое решение, ибо были уже упаханы насмерть. Но вот же гадство! На этом этаже двери никто не открывал, сколько мы не стучались.
Этажом ниже нашелся сердобольный пенсионер, который за две тысячи рублей согласился приютить шкаф на полчаса. Сука, можно подумать, этот шкаф собирался у него питаться и тратить электроэнергию.
Грузчики взялись за шкаф, но его словно заклинило в проеме. Они поднатужились, и в это время — опа! Двери лифта распахнулись и оттуда выпало бухое тело, которое срочно желало попасть домой. Тело не понимало — что за препятствия чинит ему этот пьяный чувак на выходе, вело себя буйно и, с третьей попытки обойти свое отражение в узкой кабине лифта, расхерачило в шкафу зеркало.
Появился с водкой Костян. С интересом оглядел павшее тело, потом рояль и изрек:

— Парни, а не сжечь ли нам это черное говно, к такой-то матери?
Поглядел на разбитую дверцу шкафа и добавил:
— А заодно и вот это белое?
Бригадир грузчиков взялся за сердце и сказал, что этот шкаф стоит столько, сколько сто ваших гребаных роялей.
Тело, разбившее щкаф, очнулось и теперь ползало среди осколков, в поисках ключа от своей квартиры.

И в разгар этого апокалипсиса позвонила Зина. Она осведомилась, где я шляюсь весь день, и когда соизволю принести из гаража картошку?
Когда я сказал, что купил и несу домой рояль, угадайте — что спросила моя супруга?!
— Какой рояль?

Теперь вы понимаете, почему я ненавижу музыку, оперу, все эти ваши консерватории и зеркальные белые шкафы?
Лишь потому, что женщины, сцуко, опасные гнусные существа.
И им законодательно надо запрещать покупать рояли.