Почему «защитники» природы и экологии неправы

Сохранение природы в той или иной мере заботит каждого из нас. Может, вы не верите, что сжигание нефти и угля влияет на климат, или даже считаете, что комфорт человека важнее какой-то там погоды. Однако вас все равно волнуют проблемы вымирания видов, таких как уссурийские тигры, панды или снежные леопарды (которых, напоминаем, в природе осталось всего шестьдесят), чистота лесов, воздуха или озера Байкал. Если нет, вы отстали от человечества лет на семьдесят.

Сегодня заботой о планете пропитано все информационное пространство. Рекламные кампании строятся вокруг «натурального» и «органического», а петиции о спасении тайских слонов или арктических тюленей собирают сотни тысяч подписей за пару дней. Казалось бы, человечеству небезразлична судьба собственной планеты, и оно делает осознанные шаги, чтобы избежать краха, — но все далеко не так просто. Дело вовсе не в том, что планете не нужна наша забота, — конечно, нужна, ей так-то довольно плохо. О планете следует заботиться, ей надо помогать. Однако те, кто пытаются это сделать, по большей части живут в мире грез. Общественное восприятие защиты природы построено на в корне неверном мировоззрении.

Разобраться, что к чему, важно хотя бы потому, что природу мы пытаемся сохранить исходя из наших общих представлений о том, что этой природе нужно. Если в головах людей живут демоны, то даже самые благие намерения пользы не принесут. В том, чтобы планета была здорова, заинтересованы все мы, и помогать ей надо правильно, чтобы не наломать дров.

Природа — это…

Сперва надо понять, что же такое «природа», — и уже тут мы сталкиваемся с проблемой. Большинство «зеленых» людей живет в выдуманном мире, в котором природа гармонична. Будто бы все в ней сбалансировано, словно в Эдеме, пока в него не сунется человек. Миф этот пришел из неоязычества и философии нью-эйдж, которую создали люди, мало смыслящие не только в природе, но и в жизни, Вселенной, да и вообще, прямо скажем, недалекие.

Философия нью-эйдж подарила нам еще один миф — о добрых животных, которым небезразлична судьба друг друга. Почему миф, спросите вы, как же ролики на ютьюбе? Мы видели, как львица выхаживает детеныша газели, а гиппопотам отпугивает крокодила, напавшего на антилопу!

Видео, естественно, реальные, но судить по ним о животном царстве — все равно что составлять мнение о русской культуре по трем песням «Руки вверх». (Аномальное поведение животных очень легко объяснить. Львица, скорее всего, потеряла детеныша, и гормоны, отвечающие за родительскую заботу, делают из нее робота, принимающего за ребенка все, что внешним видом и запахом напоминает ее отпрыска.)

Мифы нью-эйдж, как и само течение, имеют мало общего с логикой и реальным положением вещей. В действительности природа сбалансирована даже хуже, чем рыночная экономика. Единственная причина ее устойчивости — немыслимое количество элементов, которые постоянно взаимодействуют друг с другом. Любое незначительное воздействие, вроде вымирания одного вида, компенсируется за счет тысяч других, готовых занять его место.

Думать о природе как о едином организме — порочное занятие, потому что в ней нет места понятию общего блага или общей цели. Каждый вид, каждое животное или растение считается только с собственными интересами. Мы такие же эгоисты именно потому, что мы животные. Все, что есть у нас, в той или иной степени есть у них.

Звери бывают жадными и расточительными. Многие хищники, например волки, будут поглощать еду, пока она не кончится. Иногда — пока у них в прямом смысле не лопнет желудок.

Макаки никогда не доедят фрукт, если рядом висит другой — целый. Какаду так вообще наедаются до такой степени, что не могут летать. Если бы у животных были наши возможности, планета превратилась бы сначала в огромный сад (все остальное было бы уничтожено), а потом — в такую же огромную помойку.

Животные жестоки. Косатки выбрасываются на берег, хватают новорожденных тюленят и утаскивают в море — только затем, чтобы играть живым комочком, подкидывать его высоко-высоко в небо и отбивать сильным ударом хвоста. Выдры насилуют до смерти тюленят, морские котики — пингвинов. Не говоря уже о шимпанзе с их войнами и о кошачьих с их играми. Нужно быть человеком, чтобы подавлять свои жестокие порывы. Дети, которые мучают собак или залезают в сумку кенгуру, всего лишь ведут себя в соответствии со своей природой.

Но дело не только в индивидах. Любой вид стремится заполнить собой все возможное пространство и употребить все возможные ресурсы. Природе чужда мысль о будущем, ей чуждо планирование. Около миллиарда лет назад древние водоросли придумали делать кислород — и это уничтожило всех, кто не смог им дышать (то есть всю остальную планету). Раньше по всей Евразии ходили гиены — теперь их нет, потому что 2 млн лет назад из Америки пришли волки.

Для природы меняться — это нормально, равно как для видов — вымирать. Никакой гармонии, никакого божественного замысла в этом нет. Единственное правило природы — бери от жизни все. Это приведет к гибели вообще всех? Ну и ладно.

Первозданный рай

Вера в миф о гармоничной матушке-Земле всегда порождает желание сохранить природу в ее первозданном виде. Зоозащитные общества выкупают леса с целью вернуть их в то состояние, в котором они были до появления человека. Населить их жившими там зверями, насадить «правильные» растения. Казалось бы, в чем тут проблема? Проблема в том, что определение «первозданный вид» применительно к природе следует понимать как «раскаленный газ» (или что там было во время Большого взрыва?). Тот лес, который рос на месте, скажем, Манхэттена, пришел на смену другому лесу, тот — на смену степи или болоту, и так вплоть до безжизненного камня (и даже далее).

Уверенность в том, что «дочеловеческий» равно «хороший», — наша блажь.

Если такой «дочеловеческий» лес «восстанавливается» на месте бывшего завода, в этом нет ничего страшного — но ведь так происходит не всегда. К примеру, в Австралии активисты пытаются очистить леса от завезенных видов. Иноземные растения считаются злом, с ними ведется нешуточная борьба. Но если посмотреть шире, то окажется, что 40 млн лет назад все «местные» виды тоже были чужеземными и точно так же вытесняли тех, кто был до них. Объективных причин ценить одних и бороться с другими нет. К тому же нельзя сказать, что даже с консервативной точки зрения виды-пришельцы однозначно «плохи».

К примеру, ползучая лоза — лантана, заполонившая все эвкалиптовые леса, — позволила размножиться многим видам птиц и рептилий, которым до этого негде было укрыться от хищников. С лантаной ведется активная борьба на том основании, что она вытеснила местный кустарник. Но чего на самом деле пытаются добиться ее противники? Сражаются ли они за свою ностальгию? Понимают ли они, что теперь этот новый вид — полноправный член леса и что его уничтожение обернется катастрофой для многих животных, которые теперь зависят от лантаны?

Как и природа в целом, любая экосистема меняется. Еще 3000 лет назад львы обитали почти по всей Евразии. Потом пришел человек — и их не стало. Если мы решим вернуть лесам Италии «первозданный» вид и поселим в них львов, это приведет к неминуемой гибели всех тех животных, которые прижились там в их отсутствие. Это, в свою очередь, повлечет изменение лесов, и, скорее всего, львы в них жить не смогут и вымрут, а это спровоцирует очередное изменение и т. д. А что делать с дикими животными, вроде североамериканских мустангов или собаки динго, которые стали частью экосистемы только благодаря человеку? И это далеко не единственная причина, по которой глупо пытаться вернуть природу к «дочеловеческому» состоянию.

Если честно, мы вообще не знаем, как она выглядела до прихода человека. За исключением нескольких плавающих в астрале островов, на планете нет не тронутого нами места. Наши предки или кузены побывали везде и очень-очень давно, еще до последнего ледникового периода. Если мы хотим сделать все таким, каким оно было до нас, то надо сперва понять, каким же оно, собственно говоря, было, потом уничтожить все то, что есть сейчас (вообще все), и только после этого воссоздать природу в ее «палеолитическом состоянии». Она, конечно, почти сразу же зачахнет, ибо ни Солнце, ни Земля, ни атмосфера уже не те, но это нас не волнует. Ведь если мы на это всё решимся, то мы явно очень странные.

Уйти и больше не трогать

Конечно, есть и другие проблемы. В сфере, в которой всем заправляют не профессионалы, а домохозяйки, не может быть иначе. Вас волнует судьба тигров? Хорошо. Вы даете деньги на их спасение. Это почетно и замечательно. Но судьба каких-нибудь ящериц, скажем крошечных, размером со спичечную головку, хамелеонов с Мадагаскара, обитающих на клочке земли в пару квадратных метров, волнует мало кого. Ведь что такое ящерка? Насекомые же вообще вымирают тысячами видов, и никому нет до этого никакого дела.

Мы спасаем только тех, кому можем сочувствовать, кто выглядит красиво, кто что-то для нас значит. Люди имеют право так поступать, но считать это гигантским вкладом в спасение природы глупо.

Нам также катастрофически не хватает знаний. Мы на самом деле очень плохо представляем себе, сколько видов населяет планету и как они живут. Спасая одних, мы убиваем других, и наоборот. К примеру, тростниковая жаба из Аргентины, которую по дурости фермеров завезли в Австралию, изрядно сократила численность почти всех местных хищников: в ее коже содержится сильнейший яд. Однако многие редкие виды, вроде гадюкообразных смертельных змей (реальное название), наоборот, стали жить лучше — потому что теперь их меньше едят.

Это не значит, что во все уголки планеты нужно завезти жаб. Это значит, что природа гораздо сложнее наших о ней представлений. Неудивительно, что многие современные экологи на вопрос, как спасать природу, отвечают: «Уйти и больше не трогать».

Весь мир — для нас

Но и неверное мировоззрение, и неверные намерения — только вершина айсберга, суть главной проблемы лежит куда глубже. Что мы имеем в виду, говоря «охрана природы»? Охрана — от кого? От нас. А мы кто? Почему мы выделяем себя из природы? Этот образ мысли уходит корнями в авраамические религии, которые ставят человека хозяином над всем остальным.

Конечно, мы (по крайней мере большинство из нас) уже долгое время не думаем о человеке как о хозяине природы — но мы также не думаем о нем и как о ее части. Человек стоит где-то сбоку, в стороне. Есть он — и есть природа.

Подобные представления ошибочны уже хотя бы потому, что именно мы сделали планету такой, какая она есть сейчас. Мы построили города, и мы же превратили болота в леса. Мы уничтожили одни виды и позволили размножиться другим. До прихода человека Северную Америку населяли разные чудища, например крупные броненосцы. Их не стало — и это позволило расцвести другим видам, скажем бизонам. Мы часть природы, и граница между ней и нами не просто искусственна — ее нет вообще. С другой стороны, мы сохраняем природу не ради нее самой (природе все равно), а ради самих себя. Не нужно обманываться.

Единственный вид, которому есть дело до выживания других видов, зовется Homo sapiens.

Закрывая природу в заповедники, запрещая в них вход, мы не просто теряем с ней связь — мы обкрадываем себя. На свете еще осталось множество прекрасных мест и созданий, и когда мы помогаем им выживать, то поступаем правильно. Но только потому, что они нужны нам. Мы хотим, чтобы они были. Нужно перестать себе врать. Единственная причина, по которой мы спасаем орангутанов и носорогов, состоит в том, что это важно для нас. Когда мы все наконец это поймем, станет намного лучше: только тогда мы сможем правильно использовать все то, что есть на Земле.