Как Хрущёв с подачи андроповцев планировал стать президентом СССР

В 1963-64 годах группа либеральных советников Андропова задумала фактически изменить политический и идеологический строй СССР. План реформ был передан Хрущёву, тот согласился возглавить процесс. Новая Конституция, которую писали люди Андропова, предполагала введение поста президента СССР, двухпалатного парламента, суда присяжных и Конституционного суда. За партией оставалась бы только идеология. Этот план реформ Советского Союза испугал консерваторов и привёл к отставке Хрущёва.

На недавнюю статью БТ получил несколько откликов с просьбой чуть подробнее рассказать, каков же был план преобразований СССР у Юрия Андропова и группы его советников из либеральной интеллигенции. Частично ответ на этот вопрос даёт ответ в своих воспоминаниях советник Андропова в 1960-е Фёдор Бурлацкий. В журнале «Итоги» за 28 января 2013 года в статье «Советник» Бурлацкий пояснял:

«Мы с Андреем Громыко сопровождали Никиту Сергеевича в его последней заграничной поездке — в Чехословакию (в 1964 году). После встречи с президентом Антонином Новотным я попросил Хрущёва задержаться. Предложил ему по возвращении в Москву учредить в СССР президентский пост. Никита Сергеевич отнёсся к моим словам очень настороженно. Спросил, что в этом будет хорошего. Сказал, что будет думать. Когда же вернулись в Москву, Хрущёв приказал мне спешно собрать группу советников, выехать за город, в посёлок Нагорное, на дачу Горького, и там начать работу над новой Конституцией.

Ему импонировала мысль о том, что он станет независимым президентом. Никита Сергеевич был первым секретарём, но всё же — секретарём, как и все прочие. В Президиуме во время заседаний они чувствовали себя почти вровень с ним — выступали с таких позиций. Став президентом, Хрущев бы возвысился над всеми.

Мы долго сидели в Нагорном. От звонка до звонка. Приезжали в понедельник. Уезжали в пятницу. Иногда задерживались на выходные. Тщательная, кропотливая работа. Разработали наконец проект Конституции. Двухпалатный парламент. Конституционный суд. Верховная власть передаётся президенту. Вопросы экономики переходят от партии к государству.

Более того, прописали суд присяжных — я назвал его судом народных заседателей. Долгая, интересная работа. Нам каждую неделю звонили из ЦК партии, требовали торопиться. Никита Сергеевич действительно заинтересовался нашим проектом. К тому дню, когда Конституция была практически завершена, звонки прекратились. Тишина эта пугала. Что случилось? Елизар Кусков (работал с нами от международного отдела) попросил меня съездить в Москву — узнать, что там происходит. Я пришёл в ЦК, на свой четвёртый этаж. Тишина. В коридоре — ни одного человека. Все прятались по кабинетам. Шушукались. Наконец один из вахлаков (так мы назвали старых работников аппарата) сказал мне: „Вы там с Конституцией морочитесь, а тут Хрущёва снимают“. Проект наш отправился в архивы.

Хрущёв и сам понимал к началу 1960-х, что СССР нуждается в серьёзном реформировании. В своих воспоминаниях он говорил:
»Можем ли мы в принципе полностью удовлетворять запросы людей? Конечно. Следует выделить на это больше средств, зажав расходы по военному ведомству. Нельзя, прикрываясь словами о защите Родины, не удовлетворять повседневных запросов человека. Нельзя придерживаться взглядов Мао Цзэдуна, который не хочет видеть в жизни ничего, кроме борьбы и революции. Революцию человек делает не ради неё, а чтобы лучше жилось". (Хрущёв Н.С. «Воспоминания (избранные фрагменты)», 1997).

Попытка уйти с со старого социалистического на новый социал-демократический путь стоила Хрущёву поста руководителя СССР. Но андроповцы и после отставки Никиты Сергеевича попытались предложить свой план реформ Брежневу. Бурлацкий вспоминает:

«Юрий Владимирович (Андропов) был осторожным человеком. Редко ошибался, потому что рисковал нечасто. Однако в те дни он решился на смелый шаг, после которого чуть не порушил себе всю карьеру. Брежнев явно симпатизировал Юрию Владимировичу — прислушивался, брал в зарубежные поездки. Но сориентироваться сразу оказалось непросто: нужно было понять, что происходит, в каком направлении станет развиваться политика ЦК. Андропов тогда вызвал меня. Попросил составить записку о реформах — в духе уже разработанного нами проекта Конституции.

Юрий Владимирович был уверен, что передать такую записку Брежневу нужно именно сейчас. Лучшего времени не дождаться.

Я в этом сомневался, однако отговаривать Андропова не стал. Прописал в записке обширную программу демократизации страны. О развитии товарно-денежных отношений. О пересмотре уголовного законодательства. Указал, что партия должна заниматься только идеологией, что нужно отказаться от преследования инакомыслящих. Одним словом — распрощаться с неизменно крепким сталинским наследием. Во время поездки в Варшаву Юрий Владимирович зачитал программу Брежневу и Косыгину (председатель Совета министров). Они её полностью отвергли. Раскритиковали. Уничтожили. Леонид Ильич думал о других преобразованиях. Хотел восстановить Политбюро. Считал, что этого будет достаточно.

Андропов не угадал. Ошибся. Получилось так, что я подвел его — не отговорил от задуманного. Помню, как в двенадцать часов ночи он вызвал меня в кабинет. Я уже знал о случившемся, поэтому, не дожидаясь его слов, сказал, что виноват и готов уйти в отставку. Юрий Владимирович промолчал — показал этим, что против моей отставки не возражает. Ему было не до меня. Я покинул ЦК партии. Пришёл политическим обозревателем в „Правду“.

Юрий Владимирович мог стать нашим Дэном Сяопином. Я в это верил. Но описанные мною реформы в СССР провести было несравнимо сложнее (чем в Китае)».