Фуюань. Часть 1: демо-версия Китая

Особый дальневосточный аттракцион — безвизовые поездки в Китай. Каждому областному центру здесь противолежит город по ту сторону границы, поднявшийся в 1990-2000-х годах на русской торговле: Маньчжурия (Чита), Хэйхэ (Благовещенск), Фуюань (Хабаровск), Суйфыньхэ и Хуньчнь (Владивосток). Сами дальневосточники катаются в Китай что питерские в «Финку», и на эти города глядят брезгливо: ненастоящая тут, дескать, Поднебесная и китайцы там тоже не те. Но настоящего Китая я пока не видел, а для первого раза и такой впечатляет сполна. Самый известный безвизовый город — Хэйхэ, самая доступная — Сунька, но мы не ищем лёгких путей! Я для первого знакомства с Китаем выбрал Фуюань — среди своих собратьев этот городок самый неудобный для посещения, но интересный хотя бы тем, что стоит он за Большим Уссурийским островом, в 2005 году ставшим последней территориальной потерей России.

О сутках в Китае я расскажу в 3 частях, и в первой — нюансы посещения, путь по Амуру на скоростном «Полесье» и первые впечатления китайского колорита. В прошлой части же я показывал вполне себе русский Спасск-Дальний в Приморье и объяснял, почему в ближайшее время не напишу про сам Хабаровск.

Если Владивосток — морской город, то Хабаровск — речной. Я бы даже сказал — какой-то особенно речной: ведь Амур по расходу воды немногим меньше Енисея или Лены, но только течёт не на север. Положение полумиллионного Хабаровска здесь соответствует устью Нижней Тунгуски или Алдана, а стало быть таким, каким видят Амур хабаровчане, Енисей и Лену видят жители глухих таёжных деревень. Напротив хабаровского центра ширина основного русла около 2 километров, но только само оно здесь не единственное — за синеющим вдали хребтом Большой Хехцир (949м) находится устье Уссури, образующей самую настоящую дельту. У Хабаровска, как и у Владивостока, есть свой «домашний» архипелаг — но не на море, а на реке!

2.

А за архипелагом видна высокая пагода (на вводном кадре) и порой, почти всегда парами, откуда-то сверху по реке приходят скоростные «Полесья». Самая активная пассажирская навигация в Хабаровске — международная:

3.

А дебаркадер у набережной сочетает функции пограничного КПП и речного вокзала:

4.

В полусотне метров от него, в скверике за россыпью ларьков с десятком видов шаурмы («фишка» Хабаровска и северной части Приморья) лежит целый городок вагончиков, похожий на неубранные бытовки какой-нибудь стройки. Они на речном вокзале выполняют роль касс:

5.

Дело в том, что безвиз безвизу рознь: в Суйфэньхэ не проблема попасть хоть автостопом, в Хэйхэ в любом случае придётся брать билет на катер, а вот Фуюань, Хуньчунь и Маньчжурия — они лишь условно-безвизовые. Дело в том, что Китай лет так десять назад отменил визы для россиян, въезжающих на короткий срок в составе организованной группы. В случае с Фуюанем, куда всё равно иначе как на тесном «Полесье» не доедешь, разница почти не заметна. Не считая того, что на каждые 10-15 гостей из России тут приходится гид, по факту точно так же едущий в Китай развлекаться и шопиться. Путёвка в Фуюань на 2 дня стоит около 5500 рублей, но не сказать, чтобы фирмочки сильно на этом наваривались: в Хэйхэ, например, билет на катер (продающийся только в обе стороны сразу) всего вдвое дешевле, но тут и ехать дальше в десятки раз, и гостиница в стоимость входит. Цены во всех вагончиках примерно одинаковы, качество услуг (весьма посредственное) — видимо, тоже. В будний день в начале октября не проблема оформить тур «на завтра» (только до обеда, потому что после организаторы уже должны подать в компетентные органы список группы), а на выходные путёвку брать лучше всё же заранее. Да, и само собой — везде нужен загранпспорт:

6.

Прохождение границы в недрах дебаркадера ничем не отличается от автодорожного… кроме того, что группа проходит паспортный контроль в строго определённом порядке — так, как указана в списке. На внешней стороне дебаркадера пришвартован наш транспорт — «Полесье», а если с иероглифами на боку — то «Лунтан»:

7.

Эти небольшие пассажирские катера с люком на крыше — самые поздние в обширном парке советских судов на подводных крыльях. При этом у «Ракет», «Восходов», «Метеоров» и «Комет» был один «отец» — гениальный Ростислав Алексеев, погибший в 1980 году на испытаниях экраноплана. «Полесья» же создавались уже его наследниками, на регулярные линии вышли в 1986 году, а всего в 1983-96 годах было построено 114 таких катеров, все без исключения — в белорусском Гомеле. Часть из них купили китайцы и дали своё название «Лунтан», но в целом «Полесье» от «Лунтана» отличается только компоновкой салона: на «Полесьях» остались буфеты, которые давно уже не используются по назначению, но зато исключительно удобны, чтобы фотографировать на полном ходу через открытое окно и при этом не дуть сквозняком на других пассажиров:

8.

Пассажиры здесь по большей части русские, и с заметной прослойкой челноков и торговцев, склонных на пустом месте разевать хабалку и устраивать скандал. Ко мне, например, докопалась тётка, страшно возмущённая тем, что я машинально занял место, на которое претендовала она. И хотя места в салоне есть на всех, она так и ехала все два часа стоя. Китайцы среди пассажиров тоже были, но по несколько человек на рейс, обратно же на борту оказался ещё и благородный седой англичанин, путешествующий, видать, где-то между Магаданом и Стамбулом.

9.

… При взгляде с набережной Хабаровска кажется, будто Амур перед городом делает большой поворот. На самом деле всё это параллельные русла меж островов Хабаровского архипелага, и обогнув лежащие напротив центра Кабельный и Дачный острова, «Полесье» идёт вверх по главному фарватеру. Справа на всём пути — коренной русский берег, а вот по левому борту на фоне Большехехцирских гор тянется низменный Большой Уссурийский остров. Действительно большой: 350 квадратных километров площади (примерно как 1/3 «старой» Москвы) и 40 километров длины. Остров вытянут по течению Амура, а вот Уссури упирается ему в бок. Потому за островом лежит довольно странная комбинация рек: Казакевичева протока Амура, сливаясь с Уссури, образует Амурскую протоку, этакий «совместный участок» двух рек, и в начале неё или в конце (то есть прямо перед Хабаровском) находится устье Уссури — это по-прежнему спорный вопрос.

10.

Спорный — но отнюдь не праздный! Ведь по руслам этих двух рек, согласно Айгунскому (1858) и Пекинскому (1860) договорам, проходит русско-китайская граница. В тех же договорах было сказано, что левый берег Амура принадлежит России, а правый — Китаю, но ни слова не было сказано о многочисленных речных островах. Таким образом, по максимально благоприятной для Китая трактовке его территория могла бы начинаться прямо напротив Хабаровска. Но тогда Китай был в таком состоянии, что даже униженная Крымской войной Россия могла трактовать договоры в свою пользу, что и было закреплено отдельным приложением к Пекинскому договору. Де-факто острова оставались скорее ничьими, но в 1929 году, после конфликта на КВЖД, СССР подкрепил старое приложение силой, выставив на островах посты, которые, конечно же, и после никуда не делись. Возникла парадоксальная ситуация, при которой до иных островов, от советского берега отделённых километрами речного русла, с китайского берега можно было дойти вброд — чтобы упереться в колючую проволоку и красно-зелёные столбики. Пока китаец и русский были «братья навек!», это никого не беспокоило: где-то Советский Союз закрывал глаза на китайских рыбаков в своих речных водах, где-то китайцы признавали привилегии за страной, служившей им тогда моральным ориентиром. Но затем случилась Великая ссора двух красных держав, и конечно же, китайцев такой расклад перестал устраивать. Ещё по итогам Первой Мировой войны западные державы постановили считать речными границами «по умолчанию» главные фарватеры, и так как непосредственно в договорах 1858-60 годов этому ничего не противоречила, в 1964 году Китай заявил претензии на прибрежные острова. И всё же в 1969 году на острове Даманском СССР взял над Китаем верх силой оружия, позволявшей по-прежнему трактовать царские договоры в свою пользу.

11.

Но СССР не стало, времена изменились, Китай окреп и пошёл в рост, и в 1986 году Горбачёв признал границу по главным фарватерам Амура и Уссури. К 1991 году завершилась её делемитация, однако в списке отданных Китаю островов, среди которых был и Даманский, не значилось Хабаровского архипелага, хотя большая его часть лежит южнее главного фарватера Амура. С нашей стороны эти острова рассматривались как исключение, но китайцы так не считали. В конфликте обе стороны заинтересованы не были, но односторонних уступок в Китае не поняли бы точно так же, как и у нас. В итоге в 2004-05 остановились на среднем: Китай получит острова за главным фарватером, но устьем Уссури будет считаться начало Амурской протоки, а границей — прямая линия оттуда до Амура поперёк острова. Так в 2005-08 годах Россия понесла последнюю на данный момент территориальную потерю: Китаю отошло около 300 квадратных километров её территории — половина Большого Уссурийского (Хэйсяцзыдао) острова и целиком Тарабараров (Иньлундао), Виноградный и Корейский острова. Сам этот акт лёг на старые страхи китайского захвата Сибири, и даже присоединением «и так нашего» Крыма Путин в общественном сознании не вполне искупил вину за сдачу амурских островов. В 2012-13 годах с двух сторон Большого Уссурийского острова с разницей в год появились мосты, но власти (нетрудно догадаться, чьи власти) так и не сподобились сделать на сухопутной границе пункт пропуска. На российской стороне остались дачи хабаровчан, почти покинутый после наводнения в 2013 году посёлок Уссурийский близ города, безымянный гарнизон с кадра выше и между ними уникальный для бывшего СССР польдер под защитой построенной в 1976-80 годах 38-километровой дамбы. Китаю же отошли почти пустые луга с остатками военных объектов.

11а.

Вскоре после пятиэтажек и труб гарнизона буйная растительность на берегу вновь прерывается границей. Граница тянется по острову с юго-запада на северо-восток, и где-то под теми кустами на кадре выше скрывается крайняя восточная точка КНР. А вот на кадре ниже — самое восточное сооружение Поднебесной, капитальная, но вполне типовая погранзастава, строительство которой здесь началось ещё в 2005 году.

12.

Чуть дальше торчит из плавней Восточная пагода высотой с колокольню Ивана Великого (81 метр) — похожий сюжет я уже показывал на озере Хасан. Если наши до сих пор вяло обсуждают, животноводство на Большом Уссурийском развивать или может технопарк со стартапами в бизнес-инкубаторах забабахать, то китайцы быстренько устроили на острове Чёрного Медведя (так переводится Хэйсяцзыдао) парк лотосов, зоопарк амурской фауны, гостиничный комплекс в избах, этнографическую деревню хэчжэ (местных нанайцев) и воздвигли эту пагоду, на площади перед которой выдают туристам со всей Поднебесной сертификаты о посещении крайней восточной точки страны.

13.

Хотя даже всемогущими китайцами освоена лишь небольшая часть острова вдоль границы. Дальше из плавней по-прежнему выглядывают заброшенные остатки советских застав:

14.

А вот причал то ли для сторожевых, для прогулочных катеров — не на Уссурийском уже, а на Тарабаровом острове. Русское название его восходило к первопоселенцу Семёну Тарабарову, раскулаченному в 1930-х годах. Китайцы называют его островом Серебряного Дракона — не знаю, всегда ли, или только получив себе: тур в место с таким названием куда как проще продать.

15.

На Амуре довольно активное судоходство, и самый характерный его представитель — российские баржи, везущие китайцам сибирский кругляк:

16.

Довольно уродливый китайский катер, судя по виду — прогулочный. Как я понимаю, без высадки такие подходят прямо к Хабаровску:

17.

Роскошная конструкция из буксира, земснаряда и целой плавучей общаги для его рабочих:

18.

Впереди на сопке машут ветряки:

19.

Но китайские рыбаки, точно так же как и наши, тянут из речной воды сеть — не знаю только, насколько это для них легально:

19а.

Наконец, острова расступаются, открывая коренной правый берег, русским не бывавший никогда. Здесь с 2012 года действует речной порт Манцзита (Маньчжурский?):

20.

За мысом уже виднеется Фуюань:

21.

Сам мыс нанайцы называли Кырма, китайцы — Чаньшань, а русские — Сопка-Бог: прямо у воды под ней стоит кумирня Байсые, где молились рыбаки перед выходом на амурские волны. Нынешнее здание построено в 1998 году, может взамен небольшого жертвенника из лоскутков и камушек, а может — вместо разрушенной при Мао Цзэдуне предшественницы.

22.

Хотя по мне так Сопкой-Бог уместнее было бы назвать вон то гигантское лицо на каменном обрыве:

23.

С реки Фуюань напоминает Ханты-Мансийск, разве что Самаровской чугас куда как ниже сопки Сишань, увенчанной строительным краном:

24.

Фуюань входит в уезд Цзямусы провинции Хэйлуцзян с центром в Харбине, хотя по населению китайские уезды крупнее наших областей, а провинции могут быть сравнимы со всей Россией. И всё же вдумайтесь — ведь перед нами даже не райцентр, а заштатный городок с 20-тысячным населением!

25.

«Полесье» причалило к дебаркадеру, где катера стоят в несколько рядов, а вода между ними бурлит так, что слышно с борта — на Амуре страшное течение. Гид проинструктировала группу, чтобы никто не фотографировал — китайцы не будут задавать тупых вопросов, а просто оштрафуют на пару тысяч долларов. На обратном пути, конечно, я всё равно на свой страх и риск фотографировал, но погорели мы, однако, не на этом...

26.

От дебаркадера до речного вокзала тянется огромная пустынная площадь. И вот мы шли по ней под своими рюкзаками, и восторженно офигевали: «Что, я правда в Китае?!». От автостопщиков я знал, что Поднебесная гостеприимна, да и погода налаживалась. Рюкзаки, конечно, мы потащили зря, но в хабаровском хостеле их оставить не было возможности, тратить почти 1000 рублей на трое суток в камере хранения мне было жалко, а в вагончике турфирмы бросать — боязно. С крыльца на нас всё пристальнее глядел крепко сбитый офицер, я благодушно впечатлялся стильностью его кителя, и вдруг офицер обратился ко мне: «Э! ТЫ! Документ давай! Ты тоже!». Я пожал плечами и протянул ему паспорт, нас отделили от группы и повели к отдельной стойке, где молоденький китаец-переводчик, который тут выдаётся на каждую группу, стал переводить нам вопросы. Первым делом пограничникам не понравилось, что у меня в паспорте много штампов «Хасаке», то есть Казахстана — кажется, само по себе это слово у них ассоциировалась с Синьцзян-Уйгурским районом, что для китайского безопасника звучит примерно как для нашего в 2000-х годах — «Чечня».

-По религии кто? — спросил переводчик от лица пограничника.

-Христианин.

-Докажи!

«Вот мой крест!» — хотел было сказать я кинематографическим тоном, но у переводчика в руках как-то материализовалась баночка харбинского пива, которую мне пришлось выпить, чтобы показать, что я не мусульманин. Оля, впрочем, пиво пить наотрез отказалась, ну а мне лёгкое навеселе пошло на пользу — чтобы с юмором воспринимать начинавшийся дурдом.

27.

Китайцы вяло полистали фотки с моего фотоаппарата. Потом с Олиного фотоаппарата. Потом попросили включить ноутбук, с которого ничего просматривать не стали, но и забрать его мне не давали наотрез. При просмотре фотографий Приморья китайцы переспрашивали друг у друга «Хайшаньвэй?», кажется не веря своим глазам, что это не Кандагар и не Ракка. Потом досмотрели вещи, и надев резиновые перчатки, принялись досматривать нас самих. Наконец, нас просто усадили на лавочку и велели ждать. Растерянный переводчик сказал, что сейчас приедут безопасники, посмотрят наши фотографии и после этого нас, скорее всего, пропустят. Но какие-то вопросы поконкретнее задавать через него оказалось бесполезно: от одной мысли о том, чтобы первым обратиться к человеку в погонах он натурально цепенел. Шли минуты, я мёрз, военные сами уже поняли, что нас подозревать не в чем и через переводчика пытались меня расспрашивать о России да о путешествиях. Переводчик сбегал в магазин и принёс нам воды, сосисок и булочек. Шли уже не минуты, а часы...

Краем глаза я увидел весьма впечатляющую процессию на краю зала — там был маленький круглый китаец в квадратных очках, которого я сходу прозвал Кулхацкер, и высокая стройная китаянка в роскошном пушистом пальто и радужно блестящих тонированных очках, напоминающих глаза большого насекомого. Но жёсткое лицо, командный голос и карикатурно обильные перстни на острых пальцах выдавали в ней начальницу, и я прозвал её Эльза Кох. Вся эта процессия ушла куда-то в закуток с нашими ноутбуком и фотоаппаратами, и я с ужасом подумал о том, сколько времени они собираются смотреть несколько тысяч фото. Но китайцы, чёрт возьми, трудолюбивый народ! Они стену воздвигли в 6000 вёрст длиной, и километровую скважину в 13 веке лопатами выкопали, и сейчас строят больше дорог и домов, чем весь остальной мир, так что уж наши фотки отсмотреть — да раз плюнуть! В общем мы сидели, мёрзли, смотрели, как прибывают и убывают другие группы, а пограничник уже даже расспрашивать нас ни о чём не пытался, а только смотрел в потолок. Из коморки периодически раздавались взрывы хохота — кажется, китайцы натыкались на фотографии голой Оли в горячих речках и источниках Курил. Ещё пару раз уже другие люди вновь досматривали наши вещи и нас, а я смирился с тем, что в Китай не попадём, 11000 рублей на двоих спустили в амурские волны, и ладно если нас вообще в какой-то чёрный список не внесут. Тем более на нас оформили какой-то протокол, и не зная, каким иероглифами записать мою родную Пермь, меня «поселили» в Екатеринбург. Наконец, на четвёртый час нам понемногу стали возвращать фотоаппараты и ноутбук, Эльза Кох, Кулхацкер и наш первый офицер о чём-то перетёрли с переводчиком, и переводчик пригласил нас на КПП. В загранпаспорта проставили штампы… и тут же унесли их обратно: как пояснил переводчик, до нашего выезда документы и большая часть флешек останутся здесь.

Замёрзшие, задёрганные и с испорченными настроением мы наконец покинули речной вокзал, вместо 11 утра въехав в Китай в пол-третьего. Гид только руками развёл: он догадывался, что возникнут вопросы, но ТАКОГО на его памяти не бывало. Переводчик, впрочем, повидал поболее и видел, как людей отправляли первым же рейсом назад. Забегая вперёд я скажу, что паспорта и флэшки нам вернули без вопросов, но мог ли я не поволноваться все эти сутки об их судьбе? Причина же такого холодного приёма не в рюкзаках крылась, не в фотоаппаратах и не в штампах Казахстана, а в случайности: днём ранее российские пограничники обидели каких-то китайцев, а между таможнями действует негласное правило «зуб за зуб».

28.

И всё же — мы действительно в Китае!

Итак, что представляет собой Фуюань? Как уже говорилось, это заштатный городок с 20 тысячами жителей. Чтоб понимать его место в Китае, спроэцировав на наши реалии — это как ПГТ на 2-3 тысячи человек. Вместе с тем, всё-таки Фуюань — не простой город, а своеобразная витрина страны, центр развлечений и торговли, по сути дела — небольшой курорт. Понятия не имею, можно ли по нему делать выводы о китайской глубинке в целом. По размаху новостроек (в том числе больницы и школ), ширине улиц с безупречным асфальтом и чистоте тротуаров он больше похож на район в благоустроенном зажиточном миллионнике. В то время как трафик, количество людей и машин вполне выдают в нём глубинку:

29.

Прямые и широкие, как в Петербурге, улицы, упираются то в сопки, то в Амур. По улицам гуляет ветер — по сравнению с Хабаровском в Фуюани было холоднее на несколько градусов. Ну и что с того? Зато красиво, и зимой гости будут охотнее покупать тёплые шмотки, а летом — зонтики, очки и солнцезащитные кремы.

При взгляде на стены глаз рябит от обилия вывесок:

30.

А по ночам ярко горят фонари и витрины:

31.

По улицам ходят китайцы. Хотя и существует город на русской торговле, но гости с того берега совершенно теряются в жёлтой, черноволосой, раскосой толпе. Китайцы поразительно стереотипны — многочисленные, маленькие, коренастые, суетливые и постоянно галдящие. Первой приметой главных улиц Фуюаня для меня стал постоянных ор из динамиков и глоток, и лишь затем я стал воспринимать визуальный ряд:

32.

Инаковость хорошо заметна и в транспорте. Вообще, по всей зарубежной Азии, что я видел, хоть в Афганистане за Пянджем, хоть в Монголии, по сравнению с Россией на порядок популярнее мотоциклы. А вот толп велосипедистов, вопреки сюжетам старых фильмов — не видать:

33.

Ещё сильнее бросается в глаза обилие 3-колёсного транспорта:

34.

34а.

А ещё — тракторов такого вида, будто возили на них ещё мотыги да грабли в сельские домны да убитых воробьёв на приёмные пункты.

35.

Красно-синяя машина — это такси, но не знаю, по всему Китаю их так раскрашивают или только здесь. На такси мы ехали с речного вокзала в гостиницу, и заметным контрастом с Дальним Востоком стал левый руль — совсем как в Европейской части России. Такси — основной транспорт Фуюаня, автобус я видел тут всего один раз, да и тот пустой:

36.

Здесь же, на этих прямых широких безупречных улицах, я вдруг понял, как избалованы мы в бывшем СССР хорошей культурой вождения: даже где-нибудь в Киргизии водители пропускают пешеходов охотнее. По всему Фуюаню висят новенькие светофоры, вот только не обращает на них внимания никто — движение на дорогах пусть и весьма свободное, но совершенно броуновское.

37.

У Фуюаня есть какая-никакая история, но по словам ветеранов приграничной торговли, до 2000-х годов это была россыпь жалких лачуг времён Мао Цзэдуна, среди которых одиноко возвышался рынок. Сам феномен этих городов обязан своим появлением «ветру перемен» — «перестройке курильщика» в горбачёвском СССР и «перестройке здорового человека» в сяопиновском Китае. На одной стороне границы тысячи людей с закрывшихся заводов и институтов встали перед простым фактом «хочешь жить — умей вертеться», с другой же стороны себестоимость труда тогда ещё равнялась плошке риса в день. Разница цен — это примерно как разница давления: дальневосточные города заполонили китайские торговцы и гастрбайтеры, а в Китай потянулись русские челноки, смекнувшие, что по ту сторону границы весь этот ширпотреб можно покупать ещё дешевле. Однако как заметил один мой знакомый, «будь в России хоть сколько-нибудь серьёзная китайская община — все наши олигархи были бы совсем не той национальности, которая с ними ассоциируется»: после реформ Дэна Сяопина вдруг оказалось, что в купи-продай китайцы умеют не хуже, чем в культурные революции, малую металлургию и истребление воробьёв. Так у границы появились города-базары с упрощённым въездом, этакие фактории для русских челноков. Китай богател день ото дня, но ещё быстрее богатела эта глубинка, и вот уже Хэйхэ или Маньчжурия стали крупнее и богаче Благовещенска или Читы. Из глубин Китая сюда потянули свои туристы — поглядеть на русский колорит. Челноки научились брать с собой «кирпичей» или «кэмелов», единственной задачей которых было на вопрос пограничника «Чья сумка?» отвечать «Моя!». Но едва ли они бы поехали в Китай даже забесплатно, чтобы просто слоняться по жарким или ветреным улицам, не имея возможности ничего купить: следом за рынком товаров тут начал расти и рынок услуг. Шутки про «голодных китайцев» я последний раз слышал лет 10 назад, но и Россия успела выбраться из постсоветской нищеты, так мотивы едущих сюдей людей сменились. Челноки, конечно, в Китай по-прежнему катаются, но не меньше народу наведывается в эти города развлекаться, да и внутренний туризм из остального Китая играет в их жизни всё большую роль.

38.

На кадрах выше распластался рынок. Совсем обычный рынок — у нас на Выхино был такой же, пока Собянин его не снёс. Сюда мы зашли просто поглазеть, но китайцы даже из градостроительных просчётов сумели сделать деньги: я купил здесь за 300 рублей отличную шапку, которую по возвращении в Россию не надевал вплоть до зимы. Торговцы на рынке особо навязчивые, а напоследок, за то, что я мало купил, обозвали меня «чушкой». Говорят, они и матом крыть несостоявшихся покупателей умеют, и главное тут им не отвечать — могут и поколотить за такое, по крестьянской простоте и не задумавшись, что сами спровоцировали конфликт. Само собой, к «нулевым» годам подобное отношение стало восприниматься неприемлемым, и вот напротив рынка появились чуть более цивилизованный Старый (справа) и Новый (слева) универмаги. Внутри — обычные торговые центры из глубоких «нулевых»:

39.

В Старом универмаге, однако, есть ещё и гостиница, куда и приехали мы ночевать. Гостиница как гостиница, в общем, из серии «чего ни хватишь — всё отваливается», но чистое бельё да горячий душ — много ли надо туристу? Необычно тут было лишь то, что коридор замыкался квадратом, и с внутренней его стороны располагались номера без окон. А ещё — не интерьерная, но куда более глубокая деталь: на экскурсию нас отсюда возил на своей машине лично китаец-директор!

40.

Потратить деньги можно не только в торговых центрах. Есть в Фуюане и пяток музеев — например, Музей будущего (имеется в виду градостроительные проекты в городе) или Музей амурских рыб. Последний стоит рядом с речным вокзалом, и его здание, стилизованное под русскую архитектуру, крупнее, чем у краеведческого музея в Хабаровске, весьма немаленького по российским меркам. Цена билета пропорциональна, и я пожалел денег: на амурских рыб мы полюбовались и в хабаровском музее, и в океанариуме Владивостока.

41.

А в общем торгует тут натурально сам город, из магазинов состоит его живая ткань:

42.

И в жилых дома магазинам отдан не только первый этаж, но и полуподвал:

43.

Помимо шапки мы купили очки для Оли и смартфон для меня, так как мой старый Fly к тому времени адски глючил и к тому же у него растрескалось стекло. Xiaomi Redmi4 я, не зная цен, купил примерно за его минимальную московскую стоимость, но мог бы, наверное, и ещё дешевле. И всё — за рубли, с которых тут даже в мелких магазинах без проблем дают сдачи мелочью. Юани мы за все эти сутки ни разу не держали в руках.

44.

Впрочем, хотя едут сюда в основном за вещами, куда больше впечатляет продуктовая торговля. Во-первых — общей незамутнённостью с раскладыванием рыбы и овощей буквально на проезжей части:

45.

46.

47.

Во-вторых — необычностью. Говорят, в глубинном Китае есть огромное количество блюд и ингредиентов, о которых в России большинство людей просто не слышали, а вкус порой так специфичен, что никто, кроме китайца, не сможет такое есть. В Фуюане ассортимент, конечно, адаптирован под русский вкус: здесь есть экзотика — но знакомая хотя бы понаслышке. Мы знаем, что бамбук тоже едят — и вот он на прилавке!

48.

Все знают, что батат — это сладкий картофель из индийских сказок? А здесь можно узнать ещё и то, что по вкусу жарёный батат — тыква тыквой!

49.

На кадре выше обратите внимание на «рогатые» фляги — это казахская водка, но только не из Казахстана, а из Синьцзяна, где своих казахов живёт 1,5 миллиона. В магазинах мы охотно покупали сладости: тут почти нет шоколада, встречается печенье совершенно европейских конситенции и вкуса, но главные конфеты Китая — фруктовые наподобие пастилы, тягучего мармелада, желе или ещё бог весть чего.

50.

Популярный жанр местного общепита — САМОВАР. То есть кафе, куда гость может прийти со своими, купленными на всех этих лотках, ингредиентами, а китайские повара сварганят из них что-нибудь этакое. Но на такое у нас не было времени, и мы предпочитали ходить в обычный общепит. Из всех стереотипах о китайцах не подтвердился лишь тот, что они любят рис — что и логично, в Маньчжурии суровые зимы, а здесь выращивают более привычные нам злаки, из которых делают лапшу. Гораздо неожиданнее стало то, что по крайней мере в кафе, рассчитанных на русских, к отлично приготовленной еде подают совершенно отвратный спитой чай.

51.

Что касается еды, то разок мы зашли в ресторан «Дружба с Михаилом» (для общения с русскими китайцы берут себе русские имена) и там поели жаренных шелкопрядов, фотографию которых прежде я показывал не раз. Шелкопряды оказались похожи на шкварки, а их хитиновые крылья — на скорлупу семечек, которую нужно лузгать, и всё же от самой мысли о том, что ешь насекомых, делалось не по себе.  Но в основном мы ходили в пельменные, потому что китайские пельмени оказались потрясающе вкусны и совсем не похожи на наши. А «вкус Китая» для меня делал здесь не соевый соус двух видов и даже не острые приправы, а — зелёная редька, подающаяся здесь в виде соуса, как у нас хрен.

52.

В коридоре гостиницы висело вот такое сдвумысленное (а я бы сказал — даже и недвусмысленное) объявление:

53а.

И наш гид на ночь слинял от группы, пояснив «Я тот ещё гуляка!».

53.

И в целом, я бы сказал, что всё это — не эрзац, а скорее такой упрощённый, адаптированный к русским вкусам Китай. Не подделка (как китайские рынки и чифаньки в России), а демо-версия, у приехавшего в первый раз вопросов оставляющая больше, чем ответов.

54.

Но главное, пожалуй, преимущество такого «адаптированного Китая» — это отсутствие языковых барьеров. Все надписи, хоть сколько-нибудь актуальные для туристов, тут продублированы, что и самим китайцам удобно — если какое-то место они обустраивают для себя, там и на вывеске будут только иероглифы. Русскоязычность тут примерно на уровне среднеазиатской глубинки: каждый может связать пару слов, а на купи-продайные темы многие говорят свободно. Вот только шутки отпускают совершенно неуместные (на тему возраста, к примеру) порой.

55а.

Главной достопримечательностью торговых приграничных городов давно уже стали вывески «с китайским акцентом», получающиеся, видимо, через машинный перевод. По подборкам в интернете легко подумать, что так тут написано всё, но на самом деле — дай бог одна вывеска из нескольких десятков. Может, их и раньше было больше, но скорее дело просто в том, что правильные вывески реже попадают в кадр.

55.

И хотя таких шедевров как «Шуба хороший парень», «Ресторан Ослятина», «Пыхтеть-пыхтеть солёные яйца» или «Магазин отобранных товаров» нам не попадалось, кое-что таки нашлось. Как вам например, «Орудия рыбы»?! Может, речь о тех подводных лодках с рыбьими названиями, что в русско-японскую войну экстренно свозились во Владивосток?

55б.

56а.

А вот — вполне реальный лозунг КНР, в более литературном виде звучавший бы как «Мы все в ответе!».

56.

На кадре выше — лишь магазин сумок в фойе гостиницы, но товар это актуальный, и примерно так же у нашей группы выглядел под конец «штабной номер». Паспорта, кстати, у гостей Фуюаня обычно всё равно изымают — только не пограничники, а гид: потерянные в угаре гулянок документы тут случай совсем не редкий. Гиду, правда, в отличие от пограничника, можно отказать.

В завершение рассказа — вот так выглядит очередь погранконтроля на выезд обратно в Россию:

57.

В принципе, этим можно было бы и ограничиться… но я, как всегда, хотел увидеть больше. Так что в следующей части — про Фуюань сам по себе и даже отчасти «для своих».

Сахалин и Курилы. Обзор поездки и оглавление №1.

Приморье и Приамурье. Обзор поездки и Оглавление №2.

Дальневосточная кухня (и колорит). Морепродукты.

Дальневосточная кухня (и колорит). Дикоросы и импорт.

Сахалин — см. оглавление №1.

Курилы — см. оглавление №1.

Владивосток — см. оглавление №2.

Приморье — см. оглавление №2.

Фуюань. Дорога и китайский колорит.

Фуюань. Город.

Фуюань. Площадь Солнца.

Приамурье — посты будут.